"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Страна нетов" - читать интересную книгу автора

нетовые цветы, когда и у нас, великого Народа естей, явь оборачивается
сном, сон просыпается явью,- и им, мнимым, мнится, что и им доступна
любовь. И как ветер спутывает стебли трав, так весенний порыв, перепутывая
"я" с "я", заставляет и их обменяться тем, чего не имеют: телами и душами;
и только когда отвеет вихрь, когда осыплется лепестками весна, видят неты:
а ведь ничего не было.

III

Ученые неты, уединяясь по кельям,, целыми годами доказывают - при
помощи букв - себе и другим, что они суть; это излюбленная тема их
трактатов и диссертаций; буквы им послушны, но истина всегда говорит нету:
нет.
Казалось бы, вместо того, чтобы доказывать себе себя, сучить мысли о
жизни, гораздо проще - жить; казалось бы, закончившему первый том "Этики"
вместо того, чтобы приняться за второй том "Этики", проще и нужнее свершить
хоть один этический поступок. Но нет: окружив себя книжным шелестом, выгнув
деревянные доски полок грудами букв, нет доказывает себе себя. Время,
дергаясь острыми стрелами на их циферблатах, кружит и кружит; и как подчас
ни остры нетовые мысли - они умеют лишь кружить вокруг себя самих. Так или
иначе, смена событий в голове нета такова: сперва душа, потом кусок мертвой
ткани, потом гниющая труха, потом, если глянуть сквозь черные отсмотревшие
глазницы черепа, обыкновеннейшее ничто: нет сведен на нет.
Один искусник нет начинал так: "Мыслю, следовательно, существую". Но
ведь не существование следствие мысли - мысль следствие существования. И
так как даже нетовская логика строго воспрещает умозаключение от бытия
следствия к бытию основания, то, выводя свое существование из своей мысли,
неты сами себе себя самих запрещают всеми -ми своих же логик. Притом
многие ли из нетов мыслят? Одиночные мыслители, кучка кой-каких
думалыциков... И все. Больше не припомню. Остальные, значит, не только не
существуют, но даже и не мыслят. Ученые неты, отгородившись стенками келий
и страницами книг от мира, делят обычно свое все на "я" и "не я". Таким
образом, для нета А и нета Б, рассаженных по разным кельям,- для А - Б "не
я", для Б - "не я" А. То есть и тот и другой для кого-то всегда остается в
"не я". Этим постоянным "кто-то" (даже их мудрецы этого не подозревают) был
я, есть, свершающий свое путешествие по путям их страны.
Надо признать: среди философствующих нетов иным удавалось силою
догадки подняться до нетствующей философии. В их смутных, как зимний брезг
их рассветов, измыслах порою мне удавалось угадать вечную, все страны и
миры объемлющую Правду. У иных из них была великая отвага, решимость на
необычайное: рассеять себя самого силою своей же мысли. Так, один мудрый
нет, уйдя из мира мнимостей в малую и тихую келью, долгие годы одиноко
мыслил, не открывая даже створ окна в так называемый "внешний мир"; и отвык
от мира, как бы отделившись от него чувствилищем и мышлением. Однажды,
случайно подойдя к подоконнику, он вспомнил о том заоконном мире и потянул
за шнурок штору. Каково же было удивление нета, когда там, за окном, он не
увидал никакого мира, точно весь мир, сверкающий звездами и солнцами,
одетый в зелень и лазурь, куда-то отвалился от окна, отклеился от его
стекол, как дешевая картинка, прилепленная снаружи и отмытая дождем.
Ученый, зажав в руке шнурок, долго глядел в зияющую тьму. Не было никакого