"Сигизмунд Кржижановский. Фантом" - читать интересную книгу автора

Фифки - сначала указательный и безымянный левой руки, держа большой палец
на оттяжке: тотчас же прощупался стреловидный шов и верхний край уха. Правая
рука подвела сначала одну, затем другую ложку щипцов, тотчас же крепко
втиснувшихся в виски фантому. Защёлкнулся замок - и в эту-то секунду -
Двулюд явственно услышал - там, внутри, за резиновой щелью, что-то тонко и
жалобно вспискнуло. Не улавливая причины, студент выпустил щипцы и поднял
глаза к профессору. Но профессор смотрел куда-то мимо и вдруг, гневно
помотав бородкой, сорвался с места навстречу голосам за дверью; тотчас же
голова его провалилась в дверную щель, выкрикивая что-то о шуме, о
безобразии, о <чёрт знает что>, о науке и мальчишках. Никита, вытянув шею к
порогу, сопереживал. Но Двулюду вся эта внезапная сумятица была уже еле
внятна и как сквозь муть, вернувшись глазами к фантому, он теперь видел:
защёлкнувшиеся щипцы, растягивая резину, плавно вращаясь по спирали, с тихим
чавком ползли наружу из фантома; за ними - толчок к толчку - голова, а там
плечо, топырящийся локоть, перетяжки ножек. Тельце свисло, качнулось и,
боднув щипцами половицу, мягким шлёпом оземь. Студент стоял в полной
растерянности, не понимая и не пробуя понять.
Громко ударила дверь, и профессор, отшумев и отнегодовав, победоносно
прошествовал к столу:
- Что там у вас? Ага. Готово? Тэк. Удовлетворительно будет, или не
весьма? Убрать это.
Опережая Никиту, Двулюд-Склифский, с неожиданным для самого себя
проворством, расцепил щипцы и, схватив тельце поперёк, опустил его меж
стеклянных стен: что-то больно ухватило его за палец, - он вырвал руку -
на поверхности спирта булькнули пузырьки: никто ничего не заметил. Препарат
вдвинули назад, в затенённый угол аулы. Фантом, распялив ноги, ждал
следующего. Склифский, стиснув прыгающие челюсти, выскользнул в дверь. Его
обступили - что спрашивает, трудно ли, легко ли: не отвечая, - мимо.


II

И сразу же дни завертело, как крылья мельницы. Экзамен был последним. В
двое суток предстояло уложиться, наладить дела, оторваться от города,
уехать. А тут ввертелась сумятица проводов, товарищеских пьянок и всяческой
традиционной бестолочи. Двулюд-Склифскому десятками ладоней жало ладонь,
проспиртованными губами тыкалось в губы, он подпевал <Гаудеамусу>, качал,
его качали, качало на рессорах - с ухаба на ухаб, из кабака в кабак. К
концу второй ночи сумятица завезла к каким-то крашеным бабам. И тут -
нежданно для себя - сквозь путаницу дёргающихся в пальцах тесемок,
хихиканье и шорох слов - вдруг предстал ему раскоряченный, осклизло
холодный и мёртвый фантом. Склифский, мгновенно протрезвев, оборвал
скоропостижный роман, шагал петлями переулков и думал: <Тянул я его, или он
сам, - щипцами или...>
Так неясный случай впервые всплыл, выставился головой поверх и тотчас же
назад, к дну, в муть и сон.
Склифский проснулся лишь перед вечером. Всё как будто в порядке. Через
три часа к поезду. Виски сжало, точно щипцами. Во рту - слизь и спирт.
Склифский решил прогулять свою головную боль: с седьмого вниз; улица; жёлтый
пунктир фонарей; ни о чём не думая - лишь бы голову из зажима, - он тупо