"Ольга Ксенофонтова. Иноходец " - читать интересную книгу автора

сторонам. Стены исчезли, и иллюзия холодного ветра, ветра высоты, промчалась
мимо них, застывших как статуи. Межмирье предложило своему Иноходцу
Сторожевую Северную башню замка Бежжен. Видимо, самому Межмирью, которое не
в состоянии выйти за собственные пределы, эта выходка показалась
романтичной.
Он взглянул на нее - странно, вопрошающе, словно не решив еще, как
поступит.
Она инстинктивно выбрала лучший способ защиты - просто стояла, молчала
и ждала.
Сердце билось в груди. Отвыкшее от хозяина, колотилось в клетку его
ребер безумной птицей. Не в такт. С двух сторон, по вискам - до обморока!
Губы разошлись, но воздуха все равно не хватало.
Она молчала, она ждала, только нервно взлетали ресницы над испуганными
газельими глазами. Ветер бил ей в спину, развевал мешковатое одеяние.
Мужчина и женщина на высоте нескольких сотен метров над спящим городом
выбирали следующий шаг, как будто бы следующее столетие для всех живущих
там, под ними, под этой башней, куда нет входа из мира обычных людей.
Потом все может быть по-другому - до боли сомкнутся нежные,
исцарапанные шитьем руки за его спиной, и дыхание, ставшее общим, вскриком
вырвется из двух пар опаленных легких, из двух пар закушенных до крови губ.
Будет ветер, глумливо перевирающий подслушанные имена и слова, хлещущий
плетьми по обнаженной коже. Будут проклятия, мольбы и обещания, острые камни
смотровой площадки изорвут в клочья белый батист, а взошедшие созвездия
станут молчаливо взирать на безумие тех, кто живет слишком недолго, чтобы
вечным светилам было хоть какое-то дело до этих сгустков плоти... Все это
может случиться - спустя лишь доли секунды.
А пока, касаясь согревающимися ладонями нежного лица, глядя на
доверчиво открытую воротом рубашки шею, охотник вдруг ощутил себя добычей, и
это ощущение, длившееся кратко, всегда будет первым приходить ему на ум при
виде зубцов Северной башни Бежжена, которые так хорошо различимы в любое
утро в столице, если нет тумана.

Даже не крик, а стогласный вой погибающих живых существ. Не мольба о
помощи, потому что все закончилось раньше, чем подоспел бы даже находящийся
в трех шагах. И удар с двух сторон по барабанным перепонкам, оглушающий
удар.
Джерарда едва не вытошнило от неожиданности, от ужаса, от непонимания.
Болели уши, во рту стоял гадкий привкус. Рэми что-то сказала - он видел, как
шевелятся нежные розовые губы с мерцающими блестками, но не слышал ни звука.
Звук пришел не снаружи, а изнутри, из свежей раны, из пульсирующих,
нагревшихся камней маски. Шелестящий тихий звук, как сухие листья,
повторялся, становился словом.
И слово это было - "Пора".
Напротив - огромные, недоумевающие, подернутые влажной пленкой нежности
глаза Рэми. Растерянная, смущенная девочка, еще не разжавшая неумелых своих
объятий, секунду назад бесспорно желанных ему объятий, вглядывалась в его
посеревшее, неподвижное лицо.
- Нет, - прошептал Джерард, - нет. Не надо. Не хочу.
Она постояла еще секунду, осознавая, теребя шаль, сползающую с
фарфорово-прозрачных плеч, и - взвилась, как серна над пропастью.