"Тени Ахерона 3. Нисхождение Тьмы" - читать интересную книгу автора (Монро Керк, Локнит Олаф Бьорн)

Глава 2 ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ЗЕНОБИИ «Запах грозы»

6 день третьей осенней луны 1296 г.

Толоза, Полуденный Пуантен..

Tолько вчера король Конан мог праздновать победу, быструю и одержанную малой кровью. А сегодня мой возлюбленный супруг сам оказался в положении осажденного. Самое неприятное в том, что осаждены мы и с фронта и с тыла — под стенами Толозы стоит многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежных дворян Полудня, а в самом городе остается множество его жителей, не испытывающих к Конану Канах и его гвардии теплых чувств.

Ситуация почти безвыходная: войско графов Бигора и Коменжа не позволит гвардии покинуть Толозу и отступить, но и взять «розовый город» штурмом бунтовщики не могут — осадных машин у них нет, а наши онагры мастера успели разобрать и доставить в Толозу. По крайней мере их не захватил враг, что радует.

Пока что Конан спокоен — припасов в Толозе достаточно, вскоре должны будут подойти несколько дополнительных легионов, срочно вызванных с немедийской границы, в самом городе относительно спокойно — местные смотрят на гвардейцев отнюдь не миролюбиво, но открыто выступать побаиваются, ибо чревато. Киммериец решил показать характер и поступил так, как на его месте сделал бы любой король, столкнувшийся с мятежом своих «добрых подданных» — повесил два десятка зачинщиков, нескольким дворянам участвовавшим в бунте были снесены головы, а с пойманными проповедниками и жрецами фатаренов разобрались суровые митрианские монахи ордена Вечного Солнца под предводительством брата Бернарта Монеды из Зингары. Долгие разговоры и философские диспуты на тему «чья вера правильнее» не велись, еретиков попросту засунули в деревянные клетки, обложили соломой, полили маслом и торжественно сожгли на главной площади Толозы.

— А как еще прикажете поступать? — ярился король, когда я намекнула, что излишняя жестокость приведет лишь к озлоблению толозцев, вполне способных сыпануть яду в колодцы, которыми пользуется аквилонская гвардия или устроить покушение на самого Конана. — Я полностью в своем праве! Дженна, пойми, я вовсе не собираюсь запомниться потомкам в качестве кровавого деспота, тиранящего и угнетающего свой народ! Но эти люди взяли в руки оружие, изменили присяге трону и убивали людей короля! Еще мало повесил, надо было всю городскую стену разукрасить!

— Остынь, — поморщилась я. — Лучше подумай, что теперь делать. У нас четыре тысячи клинков, у мятежников больше девяти.

— Но мы сидим в крепости, а Бигор, Коменж и Раймон Толозский стоят в чистом поле. Прокормить такую ораву будет затруднительно — сама же видела, они пришли без обоза, припасов в замке Нарбонет на всех не хватит…

Король мрачно посмотрел в окно своей временной резиденции, обустроенной и ратуше Толозы. На другом берегу реки Арье возвышались башни родового гнезда толозских графов, замка Нарбонет. Посреди широкой реки стояли аквилонские боевые галеры, сейчас бесполезные.

Напомню, что королевская гвардия взяла Толозу позавчера, после блестяще проведенного сражения — Паллантид и его Черные Драконы захватили городские ворота и надвратную башню, впустив в город основные силы. Сопротивление было ожесточенным, но всем известно, что никакое городское ополчение не может противостоять отлично обученным гвардейцам, прошедшим не через одну войну. Ближе к вечеру Толоза была «принуждена к повиновению», потери среди ополченцев были весьма внушительны. Но едва бой закончился, как пришло донесение от дальнего дозора — на помощь графу Раймону (отсиживавшемуся в Нарбонете) идут его родственники и вассалы, собравшие изрядное войско.

Конан и его легаты понимали, что принимать сражение в чистом поле бессмысленно — противник превосходит нас численностью более чем в два раза. Вариантов было два: бросить все, как можно быстрее погрузиться на корабли и отступить. Или запереться в городе и подождать подкреплений.

Разумеется, король и слышать не желал ни о каком отступлении! Во-первых, победу нельзя было упустить из рук, а во-вторых бегство нанесет сокрушительный удар по боевому духу армии и престижу короля. Посему гвардейцы быстро свернули полевой лагерь и переправили в город осадные машины, корабли отошли подальше от берега, чтобы не оказаться под ударом вражеских лучников. Ворота Толозы были закрыты и дополнительно укреплены.

У всех, включая меня (королева обязана разбираться в военном деле), сложилось впечатление, что четкого плана действий у Раймона и его вассалов попросту не было. Армия подошла к городу, разбила лагерь, но вести правильную осаду оказалась неспособна — силами одной пехоты, набранной из необученных простецов, Толозу не возьмешь, а конница (числом до полутора тысяч копий) в данном случае напрочь бесполезна. Единственное, что может сделать подобное войско — перекрыть пути к отступлению.

При свите Конана, конечно же, состоял так называемый «мастер королевских посланий» — этот человек вовсе не был писарем или хранителем пергаментов, он отвечал за клетки с почтовыми соколами. Как только королевская гвардия из положения осаждающих перешла в положения осажденных, в военную управу Тарантии отправился пестрый сокол с прикрепленной к лапке медной капсулой — король требовал немедленной помощи. Ради подавления мятежа Конан вынужден был оголить рубежи с Немедией, что не наносило безопасности страны особого урона — у нас с Троном Дракона теперь прочный союз, да и трудности общие…

А пока мы бездеятельно сидели в городе ощущая себя примерно так же, как лиса в обложенной охотничьими собаками норе.

На обед «по-походному» я обычно приглашала только близких друзей — Тотланта, Паллантида или графа Люксэ, чьи люди выдержали многодневную осаду в городской цитадели. Ратуша отлично охранялась (обычно на страже стояло до ста пятидесяти Черных Драконов) но у меня имелись все основания не доверять Розовому Городу. Посему приготовлением пищи для королевского стола занимались не самые изысканные, зато верные трону гвардейские кухари. Прежнюю прислугу пришлось изгнать, но мы не особенно страдали — ни я, ни Конан не были привычны к толпе камердинеров-лакеев-камеристок, даже в Тарантии я всегда одевалась самостоятельно и своими руками готовила завтрак мужу. Купеческое воспитание, ничего не поделаешь. Кроме того, все давно привыкли к тому, что Трон Льва занял варвар, взявший себе в супруги бывшую торговку…

Сегодняшняя трапеза тоже излишней пышностью не отличалась. На стол подали мясо с тушеными овощами, пшеничные лепешки и вино, никаких изысков. На приглашение откликнулись лишь Тотлант и митрианский жрец Бернарт, у всех остальных хватало дел.

— Как успехи в деле искоренения ереси? — обратился к монаху Конан, едва мы сели за стол. — Многих успели переловить?

— Ваше величество, если бы мы действительно решились «искоренить» учение фатаренов, то пришлось бы сжечь три четверти населения города, — меланхолично ответил Бернарт и отхлебнул из кубка. — Проповедников и жрецов фатаренского культа мы выявили, допросили и предали очищающему пламени, но тем самым лишь восстановили против себя горожан. Не могу отделаться от ощущения, что в спину мне постоянно направлен арбалет, приходится ходить с большой охраной, а гвардейцам не слишком нравится выполнять функции тайной службы…

— Удалось узнать что-нибудь интересное?

— Большинство проповедников — коринфийцы, — сказал Бернарт. — Был один зингарец и один подданный Офира. Разговорить всерьез никого не удалось — молчат мерзавцы, хоть ты тресни! Даже… кхм… решительные меры воздействия не помогают. Смерти они не боятся, уверены, что покинув бренное тело их незапятнанный дух уйдет в вечное царство света, освободившись от порочной и греховной плоти. Это фанатики, ваше величество. Опасные фанатики.

— Неужели вы не смогли ничего вытрясти? — покачала головой я. — Наверняка у фатаренов должны быть жрецы высокого посвящения, капища…

— Справедливо, моя королева, — кивнул монах. — Нам удалось расколоть только проповедника родом из Зингары. Оказалось, он происходит из знакомых мне мест, я знавал его дядюшку в свое время. Пришлось пригрозить, что если он станет запираться, братья Ордена арестуют его семью по подозрению в распространении духовной заразы, а после такого обвинения путь один — в пламя… Знал он немного, только то, что верховные жрецы фатаренов, «Совершенные», нашли убежище в горах, в почти неприступном замке Монтегю, это владения графа Фуа, у самых границ с Зингарой. Вот и все, собственно.

— И что вы сделали с этим человеком? — мрачно поинтересовался Тотлант.

— В сложившейся ситуации милосердие к бунтовщикам и сектантам недопустимо, — пожал плечами Бернарт. — Пусть на Серых Равнинах его душа найдет успокоение и забвение.

— Круто вы за дело взялись, — отозвался Конан. — Впрочем, я бы на вашем месте поступил так же. Благодаря фатаренам под угрозой оказалось само существование нашей страны.

— Не только страны, но и привычного нам мироустройства, — жестко заметил монах. — Отринув прежних богов люди не найдут новых, на смену Митре и Иштар придет пустота, а природа пустоты не терпит, как всем известно. Их место немедленно займут иные боги и, я полагаю, далеко не самые добрые. Путь фатаренов ведет во тьму.

— Мир всегда состоял из Тимы, Света и Равновесия меж ними… — заикнулся было Тотлант, но Конан стукнул кулаком по столу:

— Тотлант, давай обойдемся без никому не нужной философии! Тьма, Свет — кто их когда видел вживую? Предпочитаю смотреть на реально существующие вещи, а вижу я сейчас только начавшуюся гражданскую войну и мятеж!

Стигиец немедленно обиделся и замолчал. Обед и дальше продолжался бы в гнетущей тишине, но в трапезной нежданно появился гвардейский капитан из «Серебряной сотни», самого уважаемого полка «Драконов» — они являлись непосредственными телохранителями монарха, сотня набиралась исключительно из тех людей, что особо отличились в войнах и умели виртуозно обращаться с любым оружием, от банального меча до экзотических метательных звезд.

— Прошу простить, что прерываю трапезу, — отчеканил капитан. — Ваше величество, легат Паллантид сообщает, что требуется личное присутствие короля. В Толозу прибыл граф Коменж.

— То есть как — прибыл? — не понял Конан. — Откуда?

— Прибыл для переговоров, с двумя оруженосцами. Паллантид распорядился впустить его светлость в город. Посланник дожидается вас в Синей башне.

— Обед отменяется, — король резко встал, опрокинув стул. — Посмотрим, что скажет нам этот Коменж… Кто со мной?

Ясно, что вызвались я и изнывающий от скуки Тотлант. Брат Бернарт сославшись на занятость остался в ратуше — продолжать дознание о недавних бесчинствах в Толозе и беседовать по душам со схваченными фатаренами, еще не успевшими познакомиться с «очищающим пламенем».

Оседланные лошади ждали нас во дворе, здесь же находились два десятка «Серебряных», составлявших охрану короля. Конан по прежнему верил в свою счастливую звезду и на настоятельные просьбы Паллантида увеличить личную стражу хотя бы до полусотни мечей неизменно отвечал отказом.

В любом случае мы ехали по пустынным улицам Толозы очень быстро — лошадей пустили в галоп. Неизвестно, из-за какой ставни прилетит отравленная стрела или дротик.

Горожане доселе предпочитали сидеть дома — знали, что в Толозе свирепствуют не знающие пощады к фатаренам монахи из Ордена Вечного Солнца. Лавки и таверны закрыты, рыночная площадь пуста и только ветер гоняет сухие листья. Изредка встречаются разъезды конной гвардии — по пять всадников. Лишь совсем рядом с городской стеной я углядела работающую пекарню: свежие лепешки нужны всем, и мирным жителям и военным, а потому хлебопек здраво рассудил, что война войной, а оставлять людей голодными и терять причитающееся за труд серебро смысла не имеет.

Вот и Синяя башня. Вообще-то, как и все здания Толозы, она сложена из розового камня, добываемого в каменоломнях к Восходу от города, но крыша покрыта темно-синей черепицей. У входа изрядное оживление, много военных, какие-то девицы самого легкомысленного вида, и — о чудо! — несколько торговцев с лотками украшенными фруктами, кувшинчиками с вином и холодным копченым мясом.

Фигура у Конана довольно тяжеловесная, мой супруг относится к невеликому числу людей, которые выглядят «большими», что по росту, что по ширине плеч и массивности. Но я всегда удивлялась, наблюдая, сколь легко он спрыгивает с седла и не понимала, откуда в нем столько мальчишеской подвижности. Вроде бы уже взрослый человек, почти вплотную подошедший к границе, разделяющей «зрелость» и «годы увядания» — Конану скоро исполнится сорок семь лет.

Однако и на этот раз он выполнил привычный трюк с ловкостью акробата, привычно выслушал всеобщий рев восторга «Да здравствует король!», подождал, пока я и неповоротливый Тотлант разберемся со стременами и направился ко входу в башню.

Паллантид ждал нас на втором этаже вместе с представительным темноволосым месьором средних лет в желтой котт-д-арм с двумя червлеными леопардами, в геральдике именуемыми «идущими львами настороже». Ясно, этот красавчик с чеканным профилем и умными карими глазами и есть мятежный граф Коменж. В уголке замерли два его оруженосца из совсем зеленой молодежи — обоим лет по семнадцать, не больше.

— Государь! — вскочил Паллантид. Граф Коменж поднялся поспешно, но не теряя достоинства — все-таки представитель древнего и уважаемого рода, состоящего в родстве с некоторыми прежними королями Аквилонии. Кажется, жена Дагоберта II происходила из этой семьи, точно не помню.

Конан молча опустился в кресло и жестом дал понять всем остальным, что можно присаживаться. Я устроилась рядом с мужем, как и полагается королеве по этикету.

Коменж недоуменно взглянул на Тотланта — наш волшебник был облачен не в орденский костюм Конклава Равновесия, а в привычный черный с золотом балахон. Если учитывать внешность стигийца, любой непосвященный мог подумать, что перед ним находится самый настоящий колдун Черного Круга Птейона.

— Счастлив приветствовать ваше королевское величество и видеть государя в добром здравии, — невозмутимо сказал граф, соблюдая установленные правила приличия, которые, впрочем, тут же были нарушены Конаном:

— А я вот ничуть не счастлив, — резко прервал речи Коменжа варвар. — Поскольку говорю с мятежником, забывшем о вассальной присяге королю и имеющем наглость явиться пред очи своего монарха после того, как привел войско угрожающее королю!

— Войско пришло на помощь нашему сюзерену, Раймону, графу Толозы, — холодно ответил Коменж. — Его светлость принял Рокод против короны, поскольку Толоза подверглась нападению гвардии вашего величества.

— Государь, знамя Рокода снова развевается над Нарбонетом, — напомнил Паллантид. Я только усмехнулась — уж больно скользким угрем оказался Раймон: два дня назад, когда перевес сил был на нашей стороне замок украшали бело-черно-оранжевые вымпелы, означающие узаконенный мятеж против короля, когда подошла подмога его сняли, а когда стало окончательно ясно, что нас голыми руками не возьмешь — снова подняли. Это нарушает все мыслимые традиции, следовательно бунт не имеет никакого вида законности и в случае нашей победы (в которой я не сомневаюсь) Раймон уже не отделается вечным заточением в своем замке, а отправится на эшафот.

— Рокод, да, конечно же… — нехорошо оскалился Конан. — Итак, что имеют сказать королю господа мятежники? Ну же, Коменж, не стесняйтесь! Требуйте! Что вам надо? Свое королевство, золото, разрешение на проповеди фатаренов, запрет митрианства на ваших землях? Нам будет интересно послушать!

— Государь, уйдите из Толозы, — серьезно сказал граф. — Дайте нам жить так, как мы хотим, не навязывайте свои законы и свою веру. Да, мы отринули Митру и другие древние культы, но свобода исповедания никогда не была запрещена во владениях Трона Льва, каждый имел право верить в того бога, в какого хотел. Мы не желаем отделения от Аквилонии и не станем отрекаться от вассальной присяги — воины Полудня всегда будут готовы придти на помощь своему королю в случае опасности. Повторюсь, государь: позвольте нам жить так, как нам указует совесть и разум.

— А не то?.. — ласково спросил киммериец.

— В противном случае начнется война. Никому не нужная, долгая и кровопролитная. Поймите, ваше величество, мы хотим лишь…

— Хватит! — поднял голос Конан. — Меня мало интересуют ваши желания. Аквилония — великое и единое королевство, которое сознано многими поколениями наших предков и я никому не позволю его разрушить!

Коменж сдержанно улыбнулся.

— Наших предков? Возможно. Именно наших.

Я замерла. Конан может быть сотню раз киммерийцем, но обретя корону и скипетр Древних Королей он начал считать себя аквилонцем. Самым что ни на есть коренным и природным аквилонцем. Подобные намеки для некоторых не слишком разборчивых в словах месьоров уже закончились плахой…

Но Конан сдержался, хотя я видела, с каким трудом ему это далось.

— Условия? — спросил король. — Меня не интересуют громкие слова. У вас и Раймона Толозского есть четкие предложения?

— Конечно, — ответил граф. — Вот, послушайте…

И Коменж извлек из рукава пергаментный свиток.

Если вы помните, я уже рассказывала о крайне неприятной истории происшедшей незадолго до взятия Толозы Аквилонской гвардией. Городской совет посчитал, что сможет уговорить Конана отказаться от военных планов и прислал в королевский лагерь почти два десятка вигуэров, кои и должны были остудить воинственный пыл его величества.

Как и следовало ожидать результат оказался прямо противоположным. Я рассчитывала, что Конан попросту выставит почетных граждан Толозы, но короля так разъярили сладенькие речи вигуэров, которые с ясными и честными глазами уверяли «возлюбленного государя» в своей неизбывной преданности, что киммериец решил примерно наказать бунтовщиков. В результате на поле, напротив городских стен, появились девятнадцать виселиц, а в Толозе поняли, что шутить Конан не намерен.

Во время весьма напряженного разговора с графом Коменжем меня глодало нехорошее предчувствие, что дело кончится тем же — поскольку выставленные дворянами Полудня условия были совершенно неприемлемы и Конан воспринял их не только как личное оскорбление, но и как оскорбление Высокой Короны, каковое всегда и во все времена незамедлительно каралось смертью, будь ты золотарем или Великим герцогом.

Итак, что же предложили королю граф Раймон и его верные родственнички? А вот что.

Дворяне Полудня (формально оставаясь вассалами Аквилонии) должны получить право суда на своих землях, право не платить налоги в казну Тарантии (им убеждения не позволяют возиться с презренным златом… Ну-ну…), они не будут обязаны выполнять распоряжения королевских наместников и самого монарха, если таковые ущемляют их фатаренскую веру. Кроме того, митрианцы или иштарийцы не должны вести проповеди и открывать храмы своих богов на Полудне.

Взамен королю предложили следующее: «Совершенные» не станут распространять учение пророка Мэниха на остальных землях королевства, а в случае возможной войны с соседями Толоза, Коменж, Бигор и Фуа придут на помощь королевской армии, как и положено по вассальному договору. (Заметьте, речь зашла о «договоре», а не присяге!) Причем делалась оговорка: означенные графы не станут воевать со своими «братьями», сиречь фатаренами. Но в то же время Корона обязана защищать их как и всех прочих вассалов Трона Льва…

Ни один король никогда на такое не согласится! Если, конечно, этот король силен, располагает огромной армией и почти неограниченными средствами. Теоретически, сейчас Конан имел все возможности раздавить мятеж — за его спиной стояла почти вся Аквилония и против фатаренов был заключен союз с Немедией и Зингарой. Но для подавления бунта требуется время — надо подтянуть войска, закрыть границы и перерезать торговые пути, затем придется долго выковыривать мятежников из их горных замков, а впереди зима…

Тут я согласна с Коменжем — война грозит перерасти в затяжную, а народ таких войн не любит: простецы куда больше воодушевляются после сообщений о лихих победах. Но когда начинают повышаться налоги, купцы не могут нормально торговать, у кметов отбирают часть урожая для прокорма армии, того и гляди что недовольство начнет расти и в верных королю провинциях. В любом случае план молниеносной войны разработанный Конаном и Паллантидом почти сорвался…

Самое неприятное сообщение пришло с почтовым соколом ближе к вечеру, когда Конан решительно отказался принять соглашение с мятежниками и выставил Коменжа вон из крепости. «Мастер королевских посланий» передал депешу Паллантиду и я увидела, как у нашего доблестного легата глаза на лоб полезли. Затем клочок тонкого пергамента оказался в руках Конана.

— Ну и дела, — выдавил король, прочитав. — В ближайшее время подкреплений ждать не следует. Оба легиона снятые с немедийской границы частично разгромлены, частично отступили на исходные рубежи.

— Что-о? — протянула я, не веря своим ушам. — Разгромлены? Кем? Когда? Где?

— Эти полки располагались полуночнее Шамара, прикрывая перевалы Немедийских гор со стороны Шамарского герцогства и маркграфства Ройл, — пояснил Паллантид. — Получив приказ, они двинулись на Полдень вдоль горного хребта к реке Тайбор, где должны были погрузиться на галеры и прибыть сюда… Сами знаете, наши земли за Тайбором отвоеванные Сигибертом Завоевателем примыкают к полуденным графствам Трона Дракона, тоже охваченным ересью, а там и до Коринфии рукой подать.

— Нападение произошло ночью, противник подошел со стороны немедийской границы, — сказал Конан, угрюмо поглядывая на депешу. — Нашу пехоту застали врасплох, в полевом лагере. Использовались какие-то невиданные боевые животные, похожие на гигантских нелетающих птиц — подозреваю, что мятежники пустили в бой метаципленариев, о которых говорили Гвай и Мораддин. Да еще и какая-то неизвестная магия — надо полагать, среди нападавших оказались колдуны «Черного Солнца».

— И что? — пролепетала я, хотя отлично понимала каков будет ответ.

— Не маленькая, сама должна понимать, — огрызнулся возлюбленный супруг. — Ночь, внезапность атаки, войско отдыхает, а тут еще и здоровенные чудовища, против которых нет никаких способов борьбы! А еще — какой-то «ползучий белый огонь». Тотлант, не знаешь, что это за гадость?

— Знаю, — буркнул волшебник. — Кхарийское боевое заклинание, описания в книгах сохранились, но формула заклятья считалась утерянной. Очередное гениальное изобретение мага Оридата, считавшегося самым могучим колдуном-воителем Ахерона. По мне, так этого Оридата следовало придушить еще в колыбели, слишком уж много жутких заклятий создал.

— В общем, потери составили только убитыми до четверти от общего числа двух легионов, — закончил король. — Уцелевшие беспорядочно бежали на Полночь и только на следующий день командиры сумели хоть как-то навести порядок. Обоз, ясное дело, достался противнику. Вот так сюрприз…

— Подождите, подождите! — запротестовала я. — У страха глаза велики! Да вы сами посчитайте! Пеший легион — шесть тысяч щитников да еще сотни две всадников. Получается больше двенадцати тысяч клинков! Потеряна четверть? Это же тридцать сотен! Откуда такое число жертв?

— Военная управа не доносит, сколько боевых животных использовалось противником, в депеше сказано «около трех десятков», — ответил Паллантид. — Насколько я понимаю, каждая такая птица очень велика и почти неуязвима.

— А еще метаципленарии отлично видят в темноте, — добавил Тотлант. — Они же хищники… Может быть погибших и поменьше, но кто при царившей в лагере панике мог точно сосчитать?

— Это уже перебор, — недобро процедил киммериец. — После таких известий я начну войну на уничтожение. Метаципленарии, говорите? Тотлант, у вас в Стигии можно купить боевых слонов?

— Мы сами покупаем их в Кешане или Пунте, — покачал головой волшебник. — Обученные олифанты стоят огромных денег, да и как ты собираешься переправить их в Аквилонию? Пешим ходом, через Кофийский Хребет, Шем и Аргос? Они и за год не дойдут!

— С деньгами разберемся, — поморщился Конан. — Канцлер Публио напряжет свои мозги и найдет, где достать золото! Доставить их сюда можно по морю, попрошу у королевы Чабелы предоставить нам тяжелые галеры, зингарка не откажет…

— Думаю, государь, сейчас стоит поразмыслить не о боевых олифантах, а о положении в котором мы оказались, — осторожно перебил Паллантид. — Гвардия заперта во враждебном городе, мятежники, как выяснилось, поддерживают друг друга, иначе с чего бы немедийским и коринфским фатаренам нападать на войска идущие нам на подмогу… Как человек военный я делаю неутешительные выводы: Толозу придется оставить, перебраться на восходный берег Хорота, там сформировать боеспособную армию и лишь потом мгновенным ударом разгромить силы противника.

Конан молча побарабанил пальцами по столу. Доводы Паллантида были разумными, но как не хотелось королю признавать свое поражение, пусть и временное!

— Придется еще подумать о противодействии боевым птицами и магии Черного Солнца, — подлил масла в огонь Тотлант. — Волшебством я могу заняться сам, призвать на помощь друзей из Конклава Равновесия… А вот с метаципленариями пусть разбирается Ночная Стража.

— У меня есть план отступления, — снова нажал Паллантид. — Прорваться по суше мы не сможем или потеряем слишком много людей — надо думать о том, как сохранить костяк гвардии, такие потери будут невосполнимы. Придется уходить по реке. Галеры стоят на якоре и готовы по первому сигналу принять на борт наши полки.

— Пристань находится за стенами города, — мрачно сказал в ответ Конан, и я поняла, что он почти принял решение. — Как только корабли подойдут к брегу, они могут оказаться под ударом армии Коменжа, их захватят или запросто сожгут огненными стрелами.

— Нужен отвлекающий маневр, — проговорил легат. — Я уже успел все продумать…

— Ты просто государственный изменник и пораженец, Паллантид. — хмыкнул Конан. — Ладно, не обижайся. Что ты можешь предложить?

— Существуют две реальных угрозы. Первая исходит от упомянутого вашим величеством войска мятежников. Во-вторых, нам в спину могут ударить добрые жители Толозы, что мечей, что арбалетов у них хватит, а сумятица во время посадки на корабли приведет к излишним жертвам.

— Логично, — согласился король, кивая. — И дальше что?

— Надо себя обезопасить. Ближе к вечеру мы соберем большую часть гвардии у Речных ворот города, за которыми находятся пристани. С наступлением темноты я отдам приказ поджечь те кварталы, что окружают подходы к воротам — огонь не позволит горожанам приблизиться к отступающим гвардейским сотням…

— Кром Могучий! — король едва за голову не схватился. — Граф Люксэ со своими молодцами уже спалил часть города во время осады цитадели! Хочешь, чтобы от Толозы остались одни головешки?

— Ваше величество сами сказали, что речь идет о войне на уничтожение…

— Жаль город, красивый, — буркнул Конан. — Хорошо, мысль с поджогом дельная.

— Затем я предполагаю вывесить над барбикеном Синей башни знак, символизирующий то, что мы сдаемся на милость победителя и распахнуть ворота.

— Ну уж нет! — взорвался искренне возмущенный король. Паллантид, ты думаешь, о чем говоришь? Открыть ворота, чтобы Коменж со своими головорезами вошел в город — это пожалуйста, все равно они не смогут пробиться к гавани через пламя… Но никаких символов сдачи! Мы лишь отступаем перед превосходящими силами противника и намерены вернуться!

— Прошу простить государь, — поклонился легат. — Это было необдуманное предложение. Итак, увидев открытые ворота мятежники наверняка предпримут попытку проникнуть в Толозу, однако есть опасность что часть их сил будет направлена вдоль берега к речной гавани и в этом случае боя не избежать. Полагаю, на пространстве между городской стеной и причалами нам придется выставить от трехсот до пятисот панцирников в первом ряду и сотню лучников во втором, которые прикроют отход остальных, а затем быстро отступят на последнюю галеру…

— Уговорили, — согласился Конан и обвел всех присутствующих тяжелым взглядом. Такое впечатление, что я, Тотлант и Паллантид были виноваты в том, что королю пришлось принять столь неприятное решение. — Паллантид, собирай сотников, растолкуй им план… отхода. Дайте сигналы капитанам галер. Времени остается немного, надо все подготовить до наступления сумерек.

— Как будет угодно вашему величеству…

Нежелание обитателей Розового города покидать свои дома сыграло нам на руку. Расположившиеся в ратуши сотни Черных Драконов первыми начали покидать центр города, весь невеликий королевский скарб в виде походной казны, тубусов с важными бумагами и сундучка с принадлежащими мне и Конану личными вещами перевезли в кордегардию, расположенную в башне над Речными воротами. Туда же временно поместили и митрианских жрецов во главе с Бернартом — монахи были очень недовольны тем, что их отрывают от важного дела искоренения зломыслия, но когда уяснили, что армия короля собирается покинуть город, сразу замолчали.

Мастера осадных машин решили, что грузить их на корабли бессмысленно и трудно, посему с онагров лишь сняли дорогие металлические части и блоки, которые можно было захватить с собой — деревянные станины пришлось бросить.

Попутно означенные мастера вкупе с несколькими десятками гвардейцев нанесли визит на склад купца, торговавшего оливковым маслом и изъяли оттуда несколько бочонков. Из запасов гвардии были извлечены кувшины с «зингарским огнем» — жуткой смесью из черной земляной смолы, масла и порошка серы — этот состав горел даже в воде. Паллантид быстро определил какие здания и в какой последовательности следует поджечь, чтобы создать непреодолимую стену огня между Речными воротами и прочими городскими кварталами.

Владельцев домов со чадами и домочадцами выгнали на улицу, чтобы не допустить лишних жертв: десятники говорили всем, что «строения изымаются для людей короля», а Конан распорядился выдать из своей казны по пятьдесят кесариев каждому хозяину дома — чтоб не говорили потом о варварстве гвардейцев короны… Разумеется, это не добавило симпатий к нам со стороны Толозцев. Самых строптивых пришлось прогонять тупыми оконечьями пик.

Когда солнце уже касалось нижним своим краем Грани Мира все было готово. Король принял на себя командование и теперь сам занимался всеми делами, а я и Тотлант, понимая, что сейчас ничем не можем быть полезны, остались в надвратной башне, с верхнего этажа которой можно было наблюдать как за городом и рекой, так и за лагерем мятежников, в котором дымили костры — ужин, надо полагать, готовят…

— Ага, Конан расположил арбалетчиков на стене над гаванью, — ворчал волшебник, тоже неплохо разбирающийся в военном деле. Дженна, посмотри, наши корабли выбирают кормовые якоря, значит скоро начнется…

Восемь громадных боевых галер зингарской постройки, как я уже говорила, стояли на середине реки или ближе к противоположному берегу. Такие многовесельные суда с равным успехом могут действовать как на реках, так и в океане; когда Конан решил восстановить погубленный при Нумедидесе аквилонский флот, то долго не раздумывал, где именно заказать новые корабли — зингарцы были непревзойденными мореходами, да и королева Чабела благоволила своему старому приятелю, ставшему королем Аквилонии. Словом, нам следовало лишь сплавить вниз по Хороту отличный гандерландский лес, как нельзя более подходящий для строительства крупных кораблей, а уж на Золотом Побережье мастера Кордавы превратят грубые бревна в настоящие произведения искусства!

Конечно, для серьезной войны на море галеры совершенно не годились, но на внутренних реках Аквилонии представляли из себя грозную силу, способную как поддерживать сухопутное войско, так и с успехом бороться против речного пиратства.

— Обиднее всего то, что нам придется оставить в Толозе больше половины лошадей, — вздохнула я, наблюдая за спешными приготовлениями на палубах судов. Надеюсь, мятежники не обратят на эту суету никакого внимания и ничего не заподозрят. — Иначе мы просто не поместимся на кораблях. Для гвардии нет ничего хуже потери обученных лошадей.

— Самим бы ноги унести… Кстати, о лошадях. Дженна, что по-твоему происходит возле Восходных ворот?

Я послушно уставилась в бойницу. Действительно, на площади возле башни, смотрящей на обширное поле где расположились сотни взбунтовавшихся графов стояла наготове почти вся наша кавалерия. Боги, они же под королевским боевым штандартом! Что на этот раз задумал мой безумный супруг?

Прыгая через три ступеньки я едва ли не кубарем скатилась в кордегардию и сразу наткнулась на Конана, Паллантида и нескольких гвардейских командиров. Все при полном доспехе.

— Конан… — выдохнула я. — Что это значит? Почему конница подготовлена к бою?

— Не к бою, а к спешному отходу, — криво усмехнулся король. — Как только стемнеет, кавалерия уйдет на прорыв и отвлечет часть вражеских сил. Грузовые суда ждут нас у места впадение Арье в Хорот, так мы сможем избежать потери лошадей. И не смотри на меня такими глазами, дикарка! Мы не собираемся вступать в бой, постараемся уйти на галопе, а если Коменж и его дружки начнут преследование, постараемся оторваться. Ты останешься здесь, вместе с пехотой. Встретимся завтра, на реке…

— Ну знаешь! — воскликнула я. — Что для тебя дороже — лошади или человеческие жизни?

— Сейчас для меня дороже всего боеспособная гвардия. Кстати… Ты королева — тебе и поводья в руки. Паллантид, отступлением из Толозы пешего войска будет командовать ее величество Зенобия Аквилонская! Исполнять приказы королевы как мои собственные!

«Точно, спятил, — подумала я. — Или переусердствовал с молодым вином. Я, конечно, читала умные трактаты по военному искусству, но доселе никогда не командовала настоящим боем… Всем известно, что есть огромная разница между выкладками ученых мужей, описывающих подвиги полководцев минувших лет и настоящей жизнью, где кровь и смерть тоже настоящие.»

Я попыталась было что-то сказать, но Конан взглянул на меня так, что слова застряли в горле. Я отлично знаю этот взгляд. Он означает что любые препирательства бесполезны, а кто пренебрежет приказом короля — немедля отправится на свидание к хмурому дядьке в балахоне палача и с церемониальным мечом в руках. Кстати, случаи когда коронованный супруг избавлялся таким образом от верной спутницы жизни описаны в летописях, можете спросить у Халька Юсдаля, если не верите.

— Получается, что нам придется за два или три квадранса погрузить на галеры почти три тысячи человек: пеших гвардейцев, обозных, мастеров осадных машин, монахов брата Бернарта и охраняющих жрецов «Беркутов» из отряда тайной службы… — я развернулась к Паллантиду. — Легат, я надеюсь, вы успели разбить людей на восемь отрядов?

— Вот и замечательно, сразу взяла быка за рога, — фыркнул Конан. — Командуй, королевам полезно поучиться на собственном опыте. А я с вами прощаюсь до завтра.

С тем король в сопровождении сотников конницы и телохранителей из «Серебряных» покинул кордегардию речной башни.

— Ваше величество? — напомнил о себе Паллантид. — Для перевозки гвардии задействуем не восемь, а всего лишь шесть галер. По пятьсот человек на каждую. Будет тесновато, но это неважно… Еще два судна будут прикрывать отход — они встанут напротив гавани и подготовят катапульты, чтобы нанести удар по врагу, если таковой решит прорваться к пристаням и помешать нам.

— Разумно, — согласилась я. — Когда начинаем?

— Уже очень скоро. Посмотрите в окно, моя королева — темнеет. По нашему сигналу Драконы подожгут дома в соседнем квартале, затем конница покинет город и уйдет на Восход. К этому времени корабли уже подойдут к пристаням и встанут борт к борту по два. Тысячники и сотники уже знают, на какие галеры должны переправиться их подчиненные.

— Куда должна направиться я и свита?

— На флагман «Разъяренный Лев».

— Передайте его капитану, легат, что этот корабль уйдет после всех прочих. Я собираюсь покинуть Толозу последней, когда все гвардейцы отступят.

Паллантид посмотрел на меня странно, но противиться не посмел. Королевская воля, извольте видеть…

Ну а с Конаном я разберусь потом. Будет ему семейная сцена с битьем посуды! Это же надо — бросить любимую жену едва ли не посреди вражеского лагеря!

Осенние ночи в предгорьях прохладны и темны — едва догорели последние отсветы заката, Толозу накрыл купол почти непроницаемой мглы: на небе появились облака, скрывавшие звезды, а до восхода луны оставалось еще много времени.

В самом городе тоже почти не замечалось огней — ставни были плотно затворены, Толоза казалась вымершей. Мне сразу вспомнилась легенда, сочиненная Стефаном, Королем Историй, в которой повествовалось по мертвом городе, чьи обитатели погибли от неизвестной и безусловно смертельной болезни. Со стороны центральных кварталов не доносится ни единого звука, даже дворовые собаки-пустобрехи молчат.

Оживление наблюдалось только возле Речных ворот, где яблоку было негде упасть. Если вы думаете, что три тысячи человек — это не так уж и много, позвольте возразить: это очень много людей! Возьмите тридцать сотен самых мелких монеток, соберите в одну кучку и увидите, что я права. Кучка окажется не такой уж и маленькой…

Несколько лет назад Конан ввел в Аквилонской армии оригинальное новшество. Если в прежние времена важные сигналы подавались при помощи боевых труб, горнов или рогов (впрочем, сейчас эта традиция сохранена), то теперь гвардия начала пользоваться цветными фейерверками, очень распространенными в Кхитае и прочих странах за Вилайетом. Берется бамбуковая трубка, заполняется неким порошком, секрет которого кхитайцы хранят в строгой тайне, вставляется фитиль, который поджигается в нужный момент и тогда трубка извергает синие, красные или белые огненные звезды, поднимающиеся на высоту до полусотни локтей.

Теперь при гвардейских мастерах, отвечающих за осадную технику, наведение переправ, подкопы и прочие ухищрения состоят несколько сигнальщиков, вооруженных такими вот фейерверками. Именно они и должны были оповестить наше славное воинство о начале… Нет, я не говорю слова «бегство». Я говорю о четко спланированном и организованном отступлении, которое даст возможность перегруппировать наши силы и нанести могучий ответный удар. Это, если выражаться в соответствии с традиционным языком, на котором пишутся трактаты по древнему искусству ведения войны.

Ф-фах! Я увидела как в небеса взлетела яркая белая звездочка с хлопком рассыпавшаяся на большой высоте на десятки серебристых искр. Сейчас наши галеры должны выбрать все оставшиеся якоря (такой тяжелый корабль обычно стоит сразу на четырех якорях) и направиться к пристаням. Остается лишь уповать на искусство капитанов, которые должны с ювелирной точностью подвести здоровенные галеры к берегу и выстроить их в соответствии с намеченным планом, попарно.

Спустя квадранс над городом появилась ярко-синяя звезда и почти тотчас я почувствовала запах дыма — гвардия подожгла прилегающие к Речным воротом кварталы, одновременно в десяти местах. Пламя распространялось с невероятной скоростью — в помещениях на первых этажах было разлито масло и «зингарский огонь».

— Ну вот, а ты жаловалась не темноту, — услышала я за своей спиной голос Тотланта. — Скоро здесь станет светло, как днем.

— Отцепись, — поморщилась я, наблюдая через бойницу за событиями разворачивающимися у Восходной башни. Ворота отворялись, грохотали цепи, на которых держался подъемный мост. Еще несколько мгновений — и загрохотали копыта лошадей, передовой отряд конницы вышел из города, за ним торопились остальные. Пусть им способствует удача!

В стане мятежников тоже наметилось оживление — затрубили рога, давая сигнал к бою, замелькали желтоватые точки факелов. Но сейчас я уже не могла отвлекаться: пожар в городе усиливался пламя медленно приближалось к нам, а со стороны реки поднялись к облакам сразу три огненные точки — красная и две синих. Это значило, что галеры успешно подошли к пристаням.

— Начинайте! — приказала я Паллантиду. Легат молча кивнул и моментально исчез. Тяжелый барбикен чуть вздрогнул, послышался скрип громадных деревянных механизмов, отпирающих городские ворота.

— Пойдем вниз, — Тотлант потянул меня за рукав колета Черных Драконов. Женщины в гвардии не служат, но на королеву это правило не распространяется. Посему я заблаговременно облачилась в форму Драконов со скромными нашивками сотника. Чтобы хоть как-то отличаться от прочих гвардейцев пришлось напялить тяжелую и неудобную цепь коронного ордена Большого Льва. — Дженна, ты меня слышишь?

— Слышу… Эй, вестовой!

На пороге образовался совсем молодой безусый гвардеец и замер в ожидании.

— Передай командиру арбалетчиков, вставших на стенах — отходить только после сигнала тремя белыми огнями, выпущенными с флагманского корабля! Бегом!

Вестовой вылетел из комнаты как камень из пращи, а я взглянула на грустного Тотланта:

— Надеюсь, магия Равновесия этой ночью будет на нашей стороне?

— Дженна, ты же отлично знаешь, что я сделаю все от меня зависящее! Но полагаться только на магию бессмысленно… Идем отсюда!

Когда мы с Тотлантом спустились вниз и вышли на высокое крыльцо надвратной башни, я сумела оценить выучку гвардии короны — Драконы покидали город разбившись на сотни и десятки, никакой излишней спешки. При себе — только оружие и дневной запас еды в заплечном мешке, обоз мы бросили в городе (и, по предложению Паллантида тоже предали огню, чтобы врагу ничего не досталось).

— Ваше величество, три сотни щитников и сотня лучников выставлены на подходах к гавани Толозы и готовы к бою, — из оранжевой полутьмы вынырнул один из вестовых Паллантида. — Со стен сообщают, что наша кавалерия благополучно обошла вражеский лагерь и направилась к Хороту. За ними отправился отряд всадников, численность которого неизвестна — слишком темно, мы не смогли пересчитать…

— Дженна, мне это не нравится, — поежился Тотлант, глядя на прилегающие к площади здания. Пожар приближался и огню способствовал холодный ветер, налетевший с Полудня, со стороны гор. — Конечно, мы отрезали город от гавани сплошной стеной огня, но очень скоро здесь станет жарко, как в печке!

Волшебник был прав. Искры вовсю летели в сторону речных ворот, пламя ревело, будто взбешенный дракон.

— Если станет опасно, ты сможешь задержать распространение огня?

— Сет Великий! С таким пожарищем не справится даже Тот-Амон! Я ведь не Дух Природы, дождь вызывать не умею! Да и никакой дождь уже не поможет!

Мы ждали еще полный квадранс. Признаться, возле барбикена и впрямь становилось жарковато, я несколько раз стряхивала тлеющие головешки со своего колета. Занялись огнем примыкающие к Речной башне хозяйственные постройки.

— Уходим, моя королева! — на сей раз передо мной возник лично Паллантид вместе с полудюжиной телохранителей. — Часть пешего войска графа Коменжа вошла в город через распахнутые ворота, несколько сотен направились к гавани — успели рассмотреть, что происходит! Быстрее!

— Я же сказала, что уйду из города последней! Смотрите, сколько здесь еще людей!

Паллантид кивнул своим гвардейцам, а дальше началось нечто неописуемое и прямо подпадающее под строжайший закон об оскорблении величества. Шестеро широкоплечих громил в гвардейской форме набросились на свою государыню и мигом скрутили как куренка на рынке, попутно отобрав меч и кинжал.

Вообще-то я отнюдь не «слабая женщина» наподобие изнеженных дворцовых вертихвосток, при необходимости могу весьма чувствительно дать в зубы любому недоброжелателю, но эти наглецы действовали так слаженно и быстро, что я и пикнуть не успела.

Затем меня самым непозволительным образом взвалил на плечо самый здоровенный гвардеец (показалось, что он ростом и массивностью может соперничать с любым пещерным медведем, какие водятся в Граскаале) и бренное тело королевы отправилось в краткое путешествие к городским воротам. Причем Паллантид (вот скотина!) топал впереди и орал: «Раненый, раненый, пропустите!» Драконы, привыкшие к безусловному подчинению и строжайшей субординации расступались. Как я успела заметить, Тотлант топал позади, стараясь не отставать.

Я пришла в себя только на палубе «Разъяренного Льва» — меня аккуратно положили на выскобленные доски и развязали стянутые грубой веревкой руки и ноги. Вскочив, ее королевское величество Зенобия Канах, урожденная Сольскель, была готова выцарапать глаза всем и каждому и первым в списке был Паллантид, с самым невозмутимым видом стоявший рядом.

— Можете приказать меня повесить, государыня, — ровно сказал легат, глядя в сторону пристани. — Уж как-нибудь перетерплю этот недостойный дворянина позор. Но вешать дозволяю только завтра, когда все кончится… Кроме того, я получил весьма недвусмысленный приказ его величества: оберегать королеву от опасности и любой ценой доставить оную к Хороту.

Ничего не скажу, я была разъярена ничуть не меньше, чем неизвестный лев, в честь которого назвали флагман королевского флота, но сдержалась: лишь сплюнула и не говоря ни слова осмотрелась. Все правильно, судно стоит борт в борт с другой галерой, причалившей к берегу. Меж кораблями перекинуты широкие доски, чтобы было удобнее перебираться с одного судно на другое. На палубах необычно много военных — значит, погрузка близка к завершению.

Я чуть вздрогнула, когда вдруг раздался знакомый звук — послышался сильный удар и свист летящих камней. В отсветах поднявшегося над Толозой зарева я увидела еще две аквилонские галеры и силуэты катапульт на их широких палубах.

— Наше счастье, что пехота мятежников набрана из кметов и плохо вооружена, — все так же спокойно заметил Паллантид. — Все атаки отбиты, Драконы отступают к гавани, равно как и арбалетчики. Когда они окажутся на кораблях, мы немедленно отойдем от берега. Кажется, план сработал и мы потеряли очень мало людей…

— Мало — это сколько? — ледяным тоном поинтересовалась я.

— От полусотни до сотни, пока никто не считал.

Как и следовало ожидать, теперь я не командовала, а только наблюдала. К легату подбегали десятники и сотники гвардии, что-то быстро говорили, он коротко отвечал… Я даже не поняла, когда именно были сброшены мостки и «Разъяренный Лев» начал медленно двигаться вперед. О черную воду реки Арье ударили десятки весел.

Вслед за нами от берега тяжело отвалили пять оставшихся кораблей.

— Осмелюсь доложить вашему величеству, что все Драконы покинули город, — услышала я слова Паллантида. — Перед самым рассветом мы выйдем к Хороту, где нас будет ожидать король Конан.

Я не ответила. Галера вышла на стремнину и теперь корабль шел вниз по реке подталкиваемый течением, а не только веслами. За кормой оставался огромный пологий холм, на котором расположился Розовый Город, древняя Толоза. Город, над которым сейчас мерцало багрово-оранжевое зарево чудовищного пожара.

— Паллантид, почему бы нам не выпить бокал вина? — сказала я, будучи не в состоянии оторвать взгляд от огненной короны, венчавшей город. — Думаю, что сейчас это необходимо не только королеве.

— Ваша свита, государыня, расположилась на второй палубе, — бесстрастно ответил легат. — Месьор Тотлант вас проводит. А у меня, уж простите, есть еще очень много дел…