"Анхель де Куатьэ. Дитя с зеркалом ("Книга Андрея" #2)" - читать интересную книгу автора

говорением? Мысль, учение, мнение? Святая наивность!
"Мое учение в опасности", - как смешна эта фраза! С равным волнением
можно, вскинув руки, театрально воскликнуть: "Взгляните, какой ужас - крот
ослеп!" Комично.
Мы обмениваемся словами, а мысль остается внутри - невысказанной,
неразъясненной, неясной. Неизбежного не избежать, а невозможное невозможно.
Надо ощутить, надо стать, надо быть, причем самому.
Слово - это только пусковое звено, и запускает оно лишь тот процесс,
который уже есть, который уже готов, который уже созрел и даже идет своим
чередом, но пока еще слишком медленно, слишком вяло, скрыто, чтобы мы могли
его заметить.
И это другой процесс Другого, слово - лишь эстафетная палочка, лишь
символ. Здесь нет со-общения, здесь только условность.
Слово никогда не сравнится с опытом. Кто не знает, что ощущать самого
Себя - счастье, тому не объяснишь этого словами, не расскажешь, не покажешь
на пальцах. Счастливый несчастному не товарищ...
Мысль - это лишь слабое течение в бесконечном пространстве одиночества,
одинокий Гольфстрим в холодном, бескрайнем арктическом океане. Зачем мы
говорим внутри собственного холода?
Разговор - это способ получить удовольствие, это не близость, это
только суррогат близости, ибо нет близости на словах и в словах ее тоже нет,
она затерялась между слов, она затерялась.
"Новая речь" - это лишь новая форма в прежнем жанре. Содержание,
поскольку нельзя его передать, даже более пусто, чем голая форма. Слова не
позволяют переступить грань одиночества.
Разговор - это способ развлечься, это возможность развлечь. Иногда эта
возможность блаженна, иногда мучительна. Избежать мучительности разговора -
вот задача чуткого, и для этого он просто не должен ставить перед собой цели
донести в разговоре мысль.
Зачем, скажите на милость, заранее обрекать себя на разочарование? Но
как все-таки хочется понять и быть понятым! Как хочется говорить с Другим!
Как ни хотеть соприкоснуться с Ним своей мыслью? Передать ему самое дорогое
из того, что кажется тебе дорогим... Но ведь Другой все равно не примет
твоего дара, он ведь Другой.
Допустить, что твоя мысль может быть принята другим так, как ее
понимаешь ты, значит отказать другому в праве быть Другим, значит отказать
себе в радости ощущать Другого. Таким образом, называющий себя влюбленным
уничтожает своей псевдолюбовью возлюбленного - вот в чем вся чудовищность
этой мистификации!
Между Сциллой и Харибдой смерть неизбежна. Так, может, не плыть? "Нет
любви, есть лишь контакт", - так говорил Заратустра. Это ли он имел в виду?
Как идти навстречу, если не знаешь направления? Если слова - лишь
миражи, что же тогда укажет мне путь? Может быть, мне не нужно никуда идти?
Разве движение не есть иллюзия?
Буря, буря, буря... Молнии, сверкающие молнии, гром.
Я в пустоте. Странное дело, я уже не хочу говорить. Я не хочу даже
слушать.
Заратустра все сделал правильно: мне нужно, чтобы он уехал. Нельзя
потерять то, чем не обладал.
Нужно остановиться, перестать искать. Все уже есть. Оглядеться, мне