"Алан Кубатиев. Деревяный и бронзовый Данте (фрагменты)" - читать интересную книгу автора

Меня приглашали на заседание "Амальтеи", новосибирского клуба любителей
фантастики. Я познакомился со славным человеком Михаилом Петровичем
Михеевым, автором нескольких замечательных приключенческих романов и
детективов, отвлекавшимся и на неплохую фантастику. Саша Бачило, только что
начавший писать и издавший пару уже хороших рассказов, нашел меня сам - он
жил в Академгородке, неподалеку. Толя Шалин, унылый и лопоухий, как и его
фантастика, но, в общем, невредный человек, ушедший по страстному желанию
печататься из научных сотрудников в редакторы и не успевший натворить много
зла. Недолго, но тепло дружил с Витей Старадымовым, поменявшим почтенную
профессию инженера-электронщика на рисковый хлеб книжного графика,
карикатуриста и иллюстратора фантастики.
Два года до самого отъезда делал небезынтересную литературную программу
на новосибирском телевидении, вызвавшую скандал и негласный запрет обкома
партии, и даже участвовал в подготовке очень славного предновогоднего
НФ-шоу, начавшего оглушительную телевизионную карьеру Саши Бачило.
Успел я попасть и на первый Всесоюзный семинар в Малеевке. Участников
на него собирали по всему Союзу; были талантливые люди, были разнарядочные
графоманы, были просто случайно угодившие; многие даже из талантливых так и
не остались в фантастике, вроде Люды Синицыной и Бориса Руденко, но многие
пишут до сих пор. Первыми там были и Женя Лукин, и Слава Витман, теперь
Логинов, и канувший в неизвестность Валера Цыганов (в Питере на вручении
"Странника" мне сказали, что он жив и здоров!..), и Самвел Диланян, и
ушедший Боря Штерн, и практически весь Московский семинар, и многие другие,
и меня опять обсуждали первым. "Кысмет"*...
______________
* Судьба (вост.).


Нашу группу вел Дмитрий Александрович Биленкин - мир его праху, тому,
что было талантливым писателем и журналистом, человеком веселым, умным,
наблюдательным и достаточно жестким, чтобы быть добрым...
Когда мы уже обосновались, то стали происходить непонятные вещи.
Невозможно было дозвониться в город и за пределы. Кабель телефонов Дома
творчества был запараллелен с воинской частью - возможно, в том и было дело.
За неимением серьезных дел бродил с Валентином Берестовым и его женой,
чудесной сказочницей и художницей Татьяной Михайловой, по окрестностям, дыша
промозглой осенью и жадно расспрашивая их обо всем - о хорезмских раскопках,
о Николае Ушакове, о Заболоцком, о Маршаке, о Корнее Чуковском, о... обо
всех, кого я уже никогда не увижу. Их обоих - тоже.

Я уже сказал, что не разбираюсь в политике. Поэтому на следующий день
мне было важнее то, что на меня нападали и за "Только там...", и за "Портрет
с коляской". Огрызаться я уже научился. Но меня хвалили - за "Только там..."
и убивали за "Портрет с коляской". Вот все уже кончилось. Дмитрий
Александрыч произнес итоговое слово, где, как всегда, выловил лучшее из всех
оценок и добавил то, чего не заметил никто. Все отдулись, выкусали шерсть
из-под когтей и начали мирно переговариваться. Я стоял у окна и уже собрался
сесть, когда вошла Нина Матвеевна Беркова. Кругленькая, улыбчивая, всегда
посвечивающая глазками, сейчас она была серьезна.
"Товарищи, - сказала она. - В жизни нашей страны произошло важное и