"Алан Кубатиев. Жертвуйте на построение рая" - читать интересную книгу автора

стал ему ничего объяснять, а сразу повез туда, где шьют и надевают костюмы,
а журналисты бегают вокруг портных и мешают, берут интервью. Спрашивают, как
они добились такого мастерства, что нельзя угадать, какой человек внутри.
Попить Ажбек не успел и теперь повсеместно удерживался, потому что
жутко испугался, потому что не знал, что "все" он знал, а спросить теперь,
когда уже пришивали пуговицы, было нельзя, потому что это были спецпуговицы
и потому что можно было опять получить в морду и вопрос, а откуда тогда у
тебя такая большая оценка по пронырливанию. Иэх-х-х, горько говорил он себе,
надо было с самого начала приходить на работу вовремя.
Но вот уже и пуговицы пришили, и даже застегнули, и стали его пудрить.
Пудрили совсем незаметно, чтобы он не блестел. Он про это слышал, как одному
известному артисту пудрили такое место, что даже не подумаешь. Но ему
пудрили простые места, которые потеют и блестят, отчего Ажбек совсем
затосковал. А у него больше всего блестела часть головы и щеки, особенно
когда он улыбался. Значит, ждало его что-то такое, отчего он будет потеть и
блестеть и все время улыбаться... Да еще застегнутый.
Когда его много людей серьезно повели к двери в самом конце, он уже
шел. Первый-Из-Всех держал руку на его, то есть не на своем, плече и слегка
так поталкивал, это воодушевлял, наверное. Но Ажбек от этого просто качался
и не воодушевлялся или очень мало.
За дверью в самом конце оказался тоннель. Он был совершенно секретный
для всех, и когда один предприниматель хотел открыть там кафе под названием
"Кафеси", потому что после передачи одного телевизионного разоблачителя про
этот тоннель туда и так все норовили протыриться, а он был строго секретный,
и поэтому предпринимателю отказали, хотя он от природы был очень
обаятельный, но секрет есть секрет, и поэтому всех, кто пролезал в тоннель,
строго отлавливали, а часовым били морды за невнимательность - это
называлось "часовщина". Один часовой даже из-за этого попросил политического
убежища в монгольском посольстве, и ему дали, но потребовали, чтобы он
поменял свое имя, поэтому его зовут теперь Цэгтэнамсрай, а раньше его звали
Насирдин. Этот такое древнее имя, и когда строили тоннель, находили очень
много доказательств древности и даже праздновали целый год праздник ее
древности, но не сами, а под руководством одной международной организации,
посвятившей всю себя вот этому.
Ажбек про это немного знал и поэтому тосковал еще сильнее, идя по этому
тоннелю с рукой на самом плече, а когда его остановили и опять начали
пудрить, начиная с головы, он вообще затосковал, потому что к этому его не
готовили - пудрят и пудрят. Но это заметил не один он, и Первый-Из-Всех
тихо, но доказательно распорядился обдуть с него пудру, кроме той, что уже
крепко схватилась: ее надо было обкалывать, и это могло навредить. А перед
ними была уже дверь наподобие той, которая была во входе, и даже в чем-то
лучше. Под ногами были разбросаны осколки пудры, и если их склеить, можно
восстановить некоторые лица, но про это Бурангулов догадался сам, но про
почему и когда и чем скалывали, догадываться не хотелось, и он себе это
позволил.
Тут его отпустили рукой и сказали - ну иди, и помни, родина надеется на
тебя прямо как не знаю на кого.
А куда, хотел спросить Ажбек, а тут дверь так открылась, что он даже
вздрогнул, потому что за дверью был огромный зал с сидящими людьми в нем.
Они все сидели под огромной-огромной, просто гигантской картиной,