"Алан Кубатиев. Цитата из Гумбольдта" - читать интересную книгу автора

который должен передать ему данные по фактору М и прибор для замеров.
Поворачивая с набережной на Пудовкина, он отметил странное безлюдье. Только
на углу Донецкой он заметил кого-то и свернул туда - спросить.
У торца панельного дома с нелепой мозаикой, изображавшей героев труда,
стояла молодая женщина с огромным черным псом.
Плотников подрулил ближе к обочине, затормозил и крикнул в окно:
- Добрый день! Вы не скажете, как проехать к медакадемии?..
Женщина не ответила и даже не взглянула на него. Она смотрела совсем в
другую сторону, прихватив у горла черную вязаную кофту. Пес, как ни странно,
тоже не отреагировал. Он сидел у самых ее ног, прижавшись к коленям, и
горестно смотрел вверх, в подбородок хозяйке.
Плотников собрался окликнуть ее снова, но вгляделся попристальнее.
Глаза в разбухших красных веках блестят сухим, как при сильном жаре,
блеском. Лицо бледное, взгляд словно остановился навсегда в одной точке.
Нехорошее, знакомое чувство сдавило сердце. Уже поворачивая на
Донецкую, он оглянулся. Две фигуры так же чернели у стены.
Карта вдруг загрузилась. Оказалось, он в двух шагах от академии.

Очередь прибора настанет завтра или послезавтра - тут надо быть
осторожнее. Базаров предупредил, что последнее время появилась вероятность,
что приборы тоже отслеживают. Не впервой. Поработаем. Батарея еще держалась
и при удаче могла продержаться до самого вечера.
После десяти часов за рулем Андрею Михайловичу зверски хотелось жрать.
Курить он, слава богу, бросил; алкоголь при работе с М-полями категорически
запрещен, а вот пожрать...
Пристроив машину на уцелевшую стоянку, охраняемую немым здоровяком, он
зашагал, разминая затекшие ноги, по улице со странным названием Тоголок
Молдо. В остальном улица была вполне цивилизованная, с пешеходами,
попадались и Посредники, но какие-то расслабленные, вальяжные, совсем не
такие, как в Осло или Бостоне. "Есть у меня товарищ, он родился в Москве; но
сбросил сладкий этот плен - раздался в скулах, весь преобразился и стал что
твой таджик или туркмен..." Интересно бы проследить, действуют ли
национальные особенности на Посредников и как?.. Ведь не подпустят...
Свернув на проспект Чуй (это был не призыв, а оригинальное название
Чуйской долины), Плотников сразу попал в прелестное небольшое кафе, где
столики были вынесены на улицу, под резной деревянной террасой. Узбекское,
решил он, и промазал - кафе оказалось турецким. Процитировав официанту треть
меню, Андрей Михайлович откинулся на спинку мягкого стула и огляделся. В
кафе, кроме него, сидело еще пятеро, все явно иностранцы, но кто именно,
узнать было невозможно; они ели молча, сосредоточенно и не переговариваясь.
Рядом с каждым стоял небольшой нейлоновый рюкзак. Еду ко рту они подносили
синхронно и даже вроде бы жевали в одном ритме.
Вполоборота к нему сидел до черноты загоревший блондин в темных очках и
заурядном летнем костюме. Когда он подносил ко рту вилку с куском кебаба,
Плотников заметил на его кисти у большого пальца узкий длинный шрам,
синеватый, незагоревший. Рука слегка дрожала. Несколько коротких шрамиков
поблескивали и на скулах. Блондин коротко глянул в его сторону, и пришлось
немедля изобразить суровость и безразличие.
Спутники его были не менее интересны. Такие же загорелые, одеты они
были еще более блекло и непримечательно. Хм... Туристы, а особенно