"Сюзан Кубелка. Офелия учится плавать " - читать интересную книгу автора

гладью желтыми шелковыми нитками в очень своеобразной орфографии следующее
изречение:

"ВЫБРАСЬ ЗАБОРД РУХЛИТЬ!"

Потом она последовала собственному совету, завела себе любовника,
бросила бургомистра и наш убогий портовый городишко, и сорок один год о ней
не было слышно ни слуху, ни духу.
Не могу сказать, что мне очень недоставало Нелли. Но моя мать - верная
душа. О том, чтобы списать подругу юности, не могло быть и речи. К тому же
исчезновение было окутано тайной, каким-то образом связанной с моим покойным
отцом. Самые неимоверные слухи ходили тогда в Порт-Альфреде, и хотя сегодня
об этом больше никто не вспоминает, моя мать была убеждена, что Нелли
вернется, оправдается и рассеет все подозрения.
Каждый год я в апреле навещаю свою мать. Где бы я ни была, чем бы ни
занималась, апрель принадлежит ей. Я беру четыре недели отпуска, лечу в
Порт-Альфред и провожу спокойное, благотворное время в родном белом
деревянном доме, где все началось, во всяком случае, для меня.
Моя мать уже стала директором школы. Однако это ей не мешает от всей
души баловать меня. Когда я приезжаю, моя спальня оклеена свежими обоями,
кровать сверкает чистотой, а на тумбочке лежит стопка интересных книг. Мои
подружки извещены, в меню - мои любимые блюда, а Аликс, наша пушистая помесь
пуделя со спаниелем, следует за мной по пятам.
Когда Нелли дала о себе знать, Аликс благодушно сидел на моих коленях и
самозабвенно слизывал длинным красным языком остатки еды с моей тарелки.
Строго говоря, это запрещено, но шла первая неделя моего пребывания дома, и
действовали менее строгие правила.
Мы сидели в голубой столовой, была суббота, одиннадцать утра, и я
выслушивала последние порт-альфредские сплетни: у кого родились дети, кто
развелся, какой судовой капитан подозревается в коррупции и сколько лодок
пошло на дно прошлой зимой. На завтрак к тому же подавали кофе с горячим
молоком, свежевыжатый грейпфрутовый сок, тосты, масло, апельсиновый джем и
специально для меня на большой голубой тарелке - целая гора аппетитно
пахнущих блинов.
Блины - мое любимое блюдо, и никто не делает их лучше моей матери. Но я
имею в виду не европейские блины, вовсе не заслуживающие этого названия. Не
те тонкие, величиной с тарелку, которые обмазываются джемом и сворачиваются
в трубочку, как сигары. Нет, я говорю о настоящих американских "пэнкейкс",
маленьких, нежных, толстых и круглых блинчиках, которые сдабривают кленовым
сиропом, обмазывают сливочным маслом и горячими отправляют в рот. Если
особенно голоден, можно соорудить целую башню, положить друг на друга три,
четыре, пять штук, просунуть между них кусочки масла, все залить сиропом и
погрузиться в блаженство.
Аликс любит блинчики не меньше меня, и мы вместе поедали уже
двенадцатую штуку, когда в соседней комнате неожиданно зазвонил телефон, как
мне показалось, намного громче и настойчивей, чем обычно. Мама вскочила, а
когда вернулась, почти не могла говорить от волнения.
- Она здесь! - выдавила она, наконец.
- Замечательно, - отозвалась я и положила тринадцатый блинчик на свою
тарелку, - я, правда, понятия не имею, о ком ты говоришь.