"Андрей Кудин "Как выжить в тюрьме" /09.05.2001/ " - читать интересную книгу автора

ещё морды кривят такие, словно, выходя на свободу, мы тем самым наносим
оскорбление всему цивилизованному человечеству.

Кстати, по поводу освобождения. Это - не просто незабываемое в жизни
событие. Это целая эпопея, которая начинается с первых минут заключения и
затягивается у кого на годы, а у кого на десятилетия. Мало того, что данный
процесс во времени растянут до неприличия, так он к тому же достаточно
дорогостоящий со всех точек зрения. Далеко не все, а правильнее будет
сказать - никто не бывает готов к такому повороту событий, а посему, как
поется в песне Владимира Высоцкого: "Тот, кто выжил в катаклизме - пребывает
в пессимизме".

Немало пассажиров, очутившись в тюремной камере, сразу же начинают биться
головой о стену. Прямо как рыбки об лед. Не думаю, что удары головой о бетон
особо способствуют улучшению мыслительной деятельности внутри черепной
коробки. Как бы кто ни старался, а тюремные стены почему-то всегда
оказываются чуточку крепче, чем буйные арестантские головы.

За время, проведенное в заключении, мне пришлось видеть разных людей в
далеко не самые лучшие минуты их жизни. Заживо погребенные за тюремными
стенами, лишенные элементарных человеческих прав, съедаемые друг другом, как
пауки в банке, заключенные медленно, но уверенно превращались в затравленные
комья человеческой глины. Им казалось, что жизнь закончена, что всё лучшее,
что только может быть - свет, радость, любовь, абсолютно всё, что входит в
понятие "счастье", - далеко позади, а впереди только беспросветный мрак,
безысходность и пустота. В глазах подавляющего большинства сокамерников не
было жизни - это были глаза мертвецов.

"Ого! - сказал я себе.- Здесь делать нечего. Пора выбираться на волю". Это
была первая мысль после того, как я переступил порог тюремной камеры и
увидел, с кем мне придется сидеть. Публика мало чем отличалась от сборища
бомжей, небрежно утрамбованных в обезьянник привокзального отделения милиции
после очередной облавы.

Характерной чертой коллег по несчастью было тупое равнодушие как к своей
дальнейшей судьбе, так и к собственному здоровью. Часть заключенных
давным-давно перестала за собой следить (а зачем?), живя, пока живется,
жизнью примитивных животных (съесть, что дадут, оправить естественные
надобности, а в остальное время валяться на нарах, воткнув неподвижный
взгляд в потолок). Другие арестанты, наоборот, проявляли недюжинную
активность, носясь как угорелые из угла в угол, распустив пальцы веером, а
сопли пузырями. По всей видимости, они еще не набегались на свободе, в их
задницах продолжало пылать пламя пионерских костров. Им нравилось изображать
из себя тюремных авторитетов и время от времени изрекать глубокомысленные
фразы типа: "Наш дом - тюрьма" или "На свободе делать нечего". Окружающие
поддакивали, как попугаи, кивая в такт головами.

Вместе с тем, большинство арестантов прекрасно понимало, что делать нечего
как раз в тюрьме. Они суетились, нервно грызли ногти и вечно куда-то
спешили. Старались сделать как лучше, а получалось как обычно - всё хуже и