"Иван Кудинов. Переворот " - читать интересную книгу автора

- Зачем вам Шанхай? Мне думается, в Японии вам будет лучше.
- Благодарю, я подумаю. Колчак протянул ему руку:
- И не держите на меня зла, Василий Георгиевич. Мы люди военные, и у
нас единственный вексель за душой - наша любовь к Отечеству.
- Простите, адмирал, но сегодня вы подписали чужой вексель, - сухо
сказал Болдырев. - К тому же, как мне кажется, фальшивый. Честь имею!
Они расстались холодно-вежливо. И навсегда.

* * *

Колчак долго не мог успокоиться после встречи с бывшим
главнокомандующим. Слова Болдырева о чужом векселе не выходили из головы.
"Он считает меня выскочкой, самозванцем, - думал оскорбленный адмирал. - Но
разве не интересами России руководствовался я, принимая на себя этот тяжкий
крест?"
И через несколько дней, когда верховный правитель встретился с
"общественностью" города и представителями прессы и выступил перед ними со
своей программной речью, в голосе его все еще звучала обида, вызванная
недавним разговором с генералом Болдыревым:
- Меня называют диктатором. Пусть так. Я не боюсь этого слова. Ибо
знаю: диктаторство с древнейших времен было учреждением республиканским, -
глядя поверх голов сидевших перед ним в небольшом зале газетчиков, говорил
адмирал. Он с презрением относился к этим продажным писакам, но в то же
время понимал, что обойтись без них невозможно: завтра же его слова и мысли,
благодаря им, станут достоянием широких масс, а это важнее всех сиюминутных
симпатий и антипатий. И он продолжал говорить, чеканя каждое слово и глядя
куда-то в пространство: - Как сенат Древнего Рима в тяжкие для государства
минуты назначал диктатора, так и Совет Министров российского государства в
тягчайшую из тяжких минут назначил меня верховным правителем. И я буду
принимать все меры, которыми располагаю в силу своих чрезвычайных
полномочий, для борьбы с насилием и произволом, буду стремиться к скорейшему
возрождению Родины, так дерзко и грубо попранной большевиками. Конечно, я
был бы безумцем, возмечтав выполнить всю эту работу единолично, - смягчил он
излишнюю резкость своей речи. - Нет, вся эта многотрудная работа будет
выполнена в полном единении с Советом Министров, и я глубоко убежден, что
наши намерения будут встречены доверием и поддержкой народа. В этом убеждают
меня, - добавил, повеселев, - сотни приветственных телеграмм, которые
приходят на мое имя со всех концов страны...
Адмирал говорил правду: телеграммы действительно шли отовсюду: от
съезда золотопромышленников Приамурья, делегаты которого видели в лице
адмирала "единственно способную силу спасти и возродить Россию", от
торгово-промышленного и биржевого комитетов Сибири, от военно-промышленного
комитета, наконец, от группы раненых и контуженных офицеров ударного
батальона и других, как сообщали газеты, "здоровых патриотических кругов
русского общества..."
Наутро отчет о встрече верховного правителя с журналистами появился в
газетах, подробно излагалось выступление адмирала. Впрочем, нового ничего
адмирал не сказал. Авксентьев тоже ведь ратовал за создание боеспособной
армии, призывал к единению в борьбе с большевизмом.
Однако все необходимые формальности и даже некая видимость законности