"Иван Кудинов. Переворот " - читать интересную книгу автора - Зачем вам Шанхай? Мне думается, в Японии вам будет лучше.
- Благодарю, я подумаю. Колчак протянул ему руку: - И не держите на меня зла, Василий Георгиевич. Мы люди военные, и у нас единственный вексель за душой - наша любовь к Отечеству. - Простите, адмирал, но сегодня вы подписали чужой вексель, - сухо сказал Болдырев. - К тому же, как мне кажется, фальшивый. Честь имею! Они расстались холодно-вежливо. И навсегда. * * * Колчак долго не мог успокоиться после встречи с бывшим главнокомандующим. Слова Болдырева о чужом векселе не выходили из головы. "Он считает меня выскочкой, самозванцем, - думал оскорбленный адмирал. - Но разве не интересами России руководствовался я, принимая на себя этот тяжкий крест?" И через несколько дней, когда верховный правитель встретился с "общественностью" города и представителями прессы и выступил перед ними со своей программной речью, в голосе его все еще звучала обида, вызванная недавним разговором с генералом Болдыревым: - Меня называют диктатором. Пусть так. Я не боюсь этого слова. Ибо знаю: диктаторство с древнейших времен было учреждением республиканским, - глядя поверх голов сидевших перед ним в небольшом зале газетчиков, говорил адмирал. Он с презрением относился к этим продажным писакам, но в то же время понимал, что обойтись без них невозможно: завтра же его слова и мысли, благодаря им, станут достоянием широких масс, а это важнее всех сиюминутных куда-то в пространство: - Как сенат Древнего Рима в тяжкие для государства минуты назначал диктатора, так и Совет Министров российского государства в тягчайшую из тяжких минут назначил меня верховным правителем. И я буду принимать все меры, которыми располагаю в силу своих чрезвычайных полномочий, для борьбы с насилием и произволом, буду стремиться к скорейшему возрождению Родины, так дерзко и грубо попранной большевиками. Конечно, я был бы безумцем, возмечтав выполнить всю эту работу единолично, - смягчил он излишнюю резкость своей речи. - Нет, вся эта многотрудная работа будет выполнена в полном единении с Советом Министров, и я глубоко убежден, что наши намерения будут встречены доверием и поддержкой народа. В этом убеждают меня, - добавил, повеселев, - сотни приветственных телеграмм, которые приходят на мое имя со всех концов страны... Адмирал говорил правду: телеграммы действительно шли отовсюду: от съезда золотопромышленников Приамурья, делегаты которого видели в лице адмирала "единственно способную силу спасти и возродить Россию", от торгово-промышленного и биржевого комитетов Сибири, от военно-промышленного комитета, наконец, от группы раненых и контуженных офицеров ударного батальона и других, как сообщали газеты, "здоровых патриотических кругов русского общества..." Наутро отчет о встрече верховного правителя с журналистами появился в газетах, подробно излагалось выступление адмирала. Впрочем, нового ничего адмирал не сказал. Авксентьев тоже ведь ратовал за создание боеспособной армии, призывал к единению в борьбе с большевизмом. Однако все необходимые формальности и даже некая видимость законности |
|
|