"Олег Кудрин. Кармелита: выбор сердца (Кинороман) " - читать интересную книгу автора

сожрут!
- Слушай, мама, отличная мысль. Правда, отличная. Спасибо. Ты у меня
просто гений.
Тамара довольно улыбнулась - наконец-то удалось достучаться до сына.


* * *

К возвращению Максима Палыч, как мог, привел в порядок котельную. Взял у
девчонок в гостинице яркие буклеты, намазал клеем-бустилатом и упрятал под
них самые большие пятна на стене. Выглядело это немного по-детски, наивно,
но очень трогательно.
Прежде всего Максим улегся на свой матрас и как следует выспался. Палыч
после этого еще подшучивал: "Эх, Максимка, что ж ты, в тюрьме выспаться не
мог? Сколько ж у тебя там свободного времени было!"
Максим подумал, а потом грустно ответил: "Нет, Палыч, не мог, совсем не
мог, потому что время в тюрьме СВОБОДНЫМ не бывает..." И такая боль была в
его глазах, что старик перестал шутить, понял: весь срок, запрошенный
прокурором, Максим мысленно уже отсидел, когда стоял на своем: "ничего не
знаю, ничего не делал, ничего не видел...".
Потом опять пошли всегдашние ремонты ветхого гостиничного оборудования,
и Максим остался один. Точнее, не один, а наедине с портретом Кармелиты.
Видели бы эту картину все, кто говорил о полнейшей и неизлечимой бездарности
Светы! Было в этой работе не только портретное сходство, а нечто гораздо
более важное: будто заглянула художница в самую душу Кармелиты.
Максим смотрел на ее лицо и чувствовал, как сами собой наполняются
соленой жидкостью глаза. Чтоб не расплакаться (не по-мужски!), он кусал
губы, потряхивал головой. И в конце концов подавлял намечавшийся поток слез.
Но от этого только хуже становилось. Невыплаканное горе тяжелым осадком
заполняло сердце, и Максиму снова хотелось спать. А в сон в последнее время
ои уходил с радостью.
Просыпался же, когда возвращался Палыч. Старик очень расстраивался из-за
того, что неосторожностью своей тревожил друга. Ведь входил вроде бы так
тихонько-тихонько. А на ж тебе - разбудил человека. "Не грусти, Палыч, -
успокаивал его Максим. - Это не ты такой неловкий, это я в тюрьме таким
чутким стал. Я там от любого шороха или шевеления просыпался".
Иногда Палыч, как и все в городе, с восторгом вспоминал суд, особенно
последнюю речь Форса:
- Слушай, а твой адвокат, какой же он молодец! Как все правильно...
как, понимаешь, акценты все расставил. Я тут давеча, - Палыч кивнул на
книжную полку, - воспоминания о великом дореволюционном адвокате Кони
перечитывал. Очень много совпадений нашел. Талантище. Это ж надо так
сказать, что... знаешь, враги твои, и те не могли ничего... ну, не нашли,
что возразить!
Максим тяжело вздохнул:
- Да уж, Палыч. С врагами все понятно... а что вот мне теперь... с
друзьями делать?..
Палыч помрачнел:
- Ну ты что? Ты уже сомневаешься в друзьях, что ли?
- Нет, в друзьях я не сомневаюсь, но я не мог подумать, что основным