"Кирилл Кудряшов. Черное безмолвие" - читать интересную книгу автора

вспышку и пошлют мобильный отряд на разведку. Вот только, пока они дойдут,
все будет уже кончено. Или я их, или они меня. Иного не дано.
Ошалевшая от свободы ракета с радостным шипением уходит ввысь.
Перпендикулярно ей по белой россыпи на черном насте, тоже шипя, но не от
радости, а от ярости, бросаюсь вперед я, и не смотря на то, то все мои
органы чувств нацелены сейчас на противника, а не на саму себя, что-то
подсказывает мне, что я лечу быстрее ракеты.
Отработанным до автоматизма движением я вырываю нож из ножен. Чуть
искривленный охотничий нож, с которым мой отец ходил в леса задолго до
войны. Нож, помнящий кровь волков, у которых еще не появились копыта, и мех
белок, еще не ставших опаснее рыси.
Я бросаюсь на Виктора, и проскальзываю у него под рукой, успев
полоснуть ножом по тонкой свинцовой ткани кажущегося таким прочным защитного
костюма. Раздается треск, совсем как от раздираемой сильными руками обычной
ткани, а затем испуганный свистящий выдох, когда нож вспарывает моему
противнику бок.
Я торможу почти мгновенно, разворачиваюсь на месте, и с силой
отталкиваюсь от наста, вновь бросаясь в атаку. На мгновение его взгляд
встречается с моим, и в его глазах я читаю ужас и мольбу о пощаде. Пощады не
будет! Не знаю, кого ты позвал сюда, но я порешу их всех вот этим самым
ножом. За "тройку", за погибших друзей, за весь этот рухнувший мир!
Удар обманка в грудь, и он покупается на него, как подросток на
школьной тренировке карате. Открывает голову, пропуская нацеленный в нее
удар. И я бью, но не лезвием - со всего маху я врезаюсь в стекло шлема
рукоятью ножа, кроша стекло на сотни мелких осколков, тут же впивающихся в
его лицо.
Он кричит от боли и падает на колени, пытаясь закрыть окровавленное
лицо руками. Бормочет что-то бессвязное... Что ж, теперь я готова его
выслушать. У него есть время на то, чтобы рассказать мне все, как есть -
кому он подал сигнал, и что им нужно от меня.

Я замираю с ножом в руке в полуметре от него, занеся нож для удара.
Даже будь у него оружие, в чем я, лично, сомневаюсь, он не усеет сделать и
одного выстрела. Моя реакция сейчас быстрее пули...
- Сколько их? - спрашиваю я, глядя на него сверху вниз.
Он не понимает моего вопроса - лишь елозит по изуродованному лицу
окровавленными руками.
- Не убивайте меня... - бормочет он. - Не убивайте! Я не хотел! Мне
приказали!
- Сколько их? - я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более
сурово и безучастно, но мне это удается с трудом. Я уже слышу рев двигателей
нескольких снегоходов в паре километров отсюда. Они будут здесь меньше, чем
через десять минут. Сколько снегоходов может быть у отряда мародеров? Два?
Три? Пять? Десять?
- Много! - выкрикивает Виктор, если его, конечно, в действительности
зовут именно так. - Я не знаю точно!
- Что им нужно от меня?! - в том, что именно от меня, я больше не
сомневаюсь. Слишком явной была реакция этого ничтожества на то, что я бегун.
А как он заинтересовался моим спутником, думая, что и он не обычный
человек...