"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Стрелки." - читать интересную книгу автора

Меня разбудил звук трубы. Раннее солнце светило в узкое окно, причудливые
тени оконных переплетов лежали на полу. Голос трубы повторился, и,
заглушая его, донесся нарастающий топот копыт.
Я вскочила с постели, не глядя, нашарила платье, натянула его... А грохот
копыт все близился. Одна из соседок по номеру заворочалась под простынями.
Не тратя время на поиски туфель, я выбежала в коридор.
Гостиница была тиха в этот ранний час. За стойкой, положив голову на
книгу, дремала дежурная, на цыпочках я прошла мимо нее, толкнула дверь и
ступила с крыльца на прохладный булыжник мостовой.
Солнце стояло еще над самыми крышами, было тихо, так тихо, что я не
поверила своим ушам. Неужели все это приснилось мне - и стук копыт, и
пение трубы? И, как будто отвечая моим мыслям, снова зазвучала труба -
справа, где улица так резко уходила вниз, что над самой мостовой стояло
небо. Я пошла туда - я хотела бежать, но не могла, и навстречу мне
поднялись в небо вначале сверкающие наконечники копий, потом ряды шлемов,
и вот выехали по три в ряд всадники в кольчугах, с огромными красными
щитами. А сбоку ехал трубач, закинув голову и не отрывая от губ мундштука
трубы... Как будто сон мой ожил и продолжался здесь, на древней улочке
Ландейла.
Оглушающий вопль перекрыл голос трубы. Всадники остановились, их ряды
смешались. Трубач растерянно опустил руки. Вопль не утихал, и я наконец
разобрала, что это человеческий многократно усиленный голос кричит:
"Назад, все назад!" Я вертела головой, пытаясь разобрать, откуда доносится
этот призыв. Всадники поворачивали коней.
- Извините, - проговорил за спиной прерывающийся голос, и тут же я
получила увесистый толчок в плечо.
- Извините, - поспешно повторил кудрявый парень в потемневшей от пота
безрукавке. В объятьях он тащил какую-то громоздкую штуковину на треноге.
Приглядевшись, я узнала в ней кинокамеру. Так вот что все это значило! Я
была разочарована. А впрочем, где же еще снимать кино, как не в
Ландейле...
Парень поставил камеру и со вздохом вытер пот со лба.
- Что за фильм снимают? - поинтересовалась я.
- Хороший фильм, - он погладил корпус камеры, как всадник любимого коня. -
Называется "Стрела на излете".
- Ка-ак?!
- Ну, это еще рабочее название...
- Приготовиться! - пронесся над улицей гулкий вопль. Парень опять сгреб
камеру и побежал вперед. Я - за ним, вниз по улице, где толпились
всадники, выравнивая ряды и ожидая сигнала.
- Начали! - взревел голос, и я наконец поняла, откуда он доносится. На
крыше дома напротив, за балюстрадой, где цвели в зелени пышные оранжевые
ниневии, восседал человек в такой же ярко-оранжевой рубашке. Только эта
рубашка да лысина, да еще рука с рупором видны были из-за цветов.
Трубач заиграл, и всадники двинулись вверх торжественным шагом. Из узкой
щели между домами выскочила остромордая желто-белая собачонка и побежала
рядом с ними, недоуменно потявкивая. Городские собаки давно уже привыкли
облаивать машины больше, чем лошадей.
- Уберите собаку! - завопил в рупор человек с крыши. - Уберите собаку, я
говорю! Ринкус!