"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Стрелки." - читать интересную книгу автора

булыжнику, исчезает в проулке, чтобы вернуться сюда на следующую ночь.
Семь улиц сходились на площади с разных концов, точно лучи звезды, семь
арок уводили под своды стрельчатых башен, окружавших ее. У лика Матери в
нише одной из башен денно и нощно горели семь свечей, давшие название
площади. Башни вокруг площади были возведены так давно, что не умели
светиться, и лишь огонь Матери сиял ночью в темноте, да смотрели с неба
колючие звезды. Не было смельчаков прийти на площадь к полуночи, но жители
башен слышали порой далекий гром и отчетливый перестук копыт, и долго
металось среди башен потревоженное эхо.
Он не верил в эту легенду, но все равно побежал сюда. Ему было все равно,
куда бежать - надежды на спасение не оставалось. Топот погони замер на
миг, он остановился, переводя дыхание, и побежал снова. Сердце гулко
колотилось, больно стучал по боку меч. Задыхаясь, он сорвал плащ,
отшвырнул его и бросился в сторону, под арку, а потом выбежал на площадь.
Зашуршали на главной башне часы, готовясь бить, и он увидел, как тень -
еще более черная, чем ночная темнота, - загремела навстречу. Еще ничего не
сознавая, он метнулся наперерез, чуть ли не под копыта коней, повис у
переднего на сбруе, останавливая. Не слушая разъяренного вопля кучера,
бросился к карете и вскочил на подножку прежде, чем она успела рвануться с
места. Он не верил в эту легенду. Он просто решил, что ему повезло. Карета
летела сквозь площадь, и он едва удерживался на подножке, уцепившись за
край окна. Потом, когда карета замедлила ход на повороте, распахнул дверцу
и без сил свалился на сиденье, в темноту.
В глубине кареты негромко вскрикнула женщина.
- О Предок! - сказал он, с трудом переводя дыхание. - Простите, я не хотел
напугать вас. За мной гнались.
Он ждал, что она ответит, но женщина промолчала. И он замолк, подбирая
слова для более пространного объяснения. Карета ровно покачивалась на
замощенной дороге, и он незаметно для себя задремал, и во сне напряженно
сжимая рукоять меча, готовый вскинуться при любой тревоге.
Когда он очнулся, было уже утро. Карета все так же мягко катилась вперед
по незнакомому проселку, сквозь раздвинутые занавески врывался в нее
пахнущий мокрыми листьями воздух. Он резко сел, не выпуская рукояти, и
встретился взглядом со своей неведомой спутницей. Она ласково улыбнулась
ему:
- Светлого дня.
Ночью он различил только ее смутный профиль и блеск глаз, а теперь наконец
сумел разглядеть по-настоящему. Тонкое бледное лицо, темные глаза,
вздрагивающие от затаенного смеха губы. Она казалась почти ребенком.
Строгое платье тяжелого темно-синего сукна, так не подходившее ей, украшал
только серебряный с чернью пояс. Ее светлые волосы были убраны под сетку.
Простая и даже грубая одежда, и все же он сразу почувствовал, что девушка
не низкого рода. Кроме них в карете никого не было. Заметив, что он все
еще сжимает меч, она сказала тихо:
- Не бойтесь. Погони нет.
Он быстро выпустил рукоять и усмехнулся. Обидно, конечно, что она
сомневается в его храбрости, но это лучше, чем валяться с пронзенным
горлом, сохраняя славу безукоризненного храбреца. Тем более что это не был
честный поединок. Когда Хладир упал, обагряя кровью мостовую, свора
родичей и прислужников выскочила из засады и набросилась на него. Ему