"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Ратанга." - читать интересную книгу автора

Ее научили скрывать все, что нужно, оставаясь на вид открытой и честной,
научили убивать без колебаний, если того потребует дело. Ну а ненависти ее
не надо было учить.
Вся эта наука была вбита в нее жестко и прочно, и она привыкла к
бесконечной игре так, что и в одиночестве не была собой, да и какой она
должна была быть - неведомо.
И когда ее научили всему и испытали во всем - она была послана в Ратангу.
С того дня, как она пришла в Ратангу, ей казалось постоянно, что она
разделена надвое. Одна - веселый, смелый до дерзости и надежный воин, жила
вместе с ратангцами, чаще - сражалась, реже - праздновала; другая -
соглядатай Севера - холодно следила за ней: "Улыбнись ему... так... Помоги
этой старухе поднять ведро... Не очень-то расспрашивай, этот может
заподозрить..." И когда ее тайная деятельность начала приносить плоды, и
удары, один тяжелей другого, обрушились на Ратангу, она гневалась и
скорбела вместе со всеми и одновременно спокойно рассчитывала: "Там меня
могли видеть. пока появляться опасно... Проверить, что сболтнули вчера об
отряде Самнора... Не стоит так ясно намекать о предательстве. но намеки
сосредоточить на одном..." Если и вздрагивало ее сердце от тихой боли, эту
боль тут же сменяло восхищение собственной неуязвимостью и упоение вечной
игрой...
Так осенило Ратангу синее крыло - Гамаюн.


Гамаюн. Казнь.
Дорога, ведущая вверх. Сколько раз поднимались по ней в Небесный ярус люди
- воины, возвращавшиеся с битвы, юноши, идущие на Галерею Зрелости, чтобы
получить напутствие в жизнь, вожди, собирающиеся на совет, скорбные
процессии, несущие убитых вождей, чтобы захоронить их в Надзвездной башне.
Сегодня ничего этого не было. С двух сторон дороги, под зелеными огромными
ратанами стояли люди. Молча смотрели они на дорогу, смотрели спокойно и
жестко. Даже женщины, даже дети.
По дороге, по самой ее середине, шла женщина в платье сиделки. Утренний
ветер трепал ее взлохмаченные волосы. Руки, освобожденные от пут, были
опущены вдоль тела. Она шла, ступая босыми ногами по щебню, иногда
спотыкаясь. глаза ее были устремлены вперед, пустое. будто окаменевшее
лицо подставлено мягкому свету восходящего солнца. Молчание провожало ее.
Она поднималась все выше, и все выше, ослепляя ее, вставало солнце из-за
Надзвездной башни. Она будто не видела людей, но шла одна - под охраной их
молчаливой ненависти. Она не слышала ничего, кроме шороха щебня под ногами
и чужого дыхания.
Лучше бы они проклинали тебя, Алин. Лучше бы они издевались, кричали,
осыпали камнями и насмешками - о, тогда бы ты знала, что ответить! Все,
что угодно - лишь бы не это молчание. Или ты не боишься его? Что ж ты не
решаешься тогда поднять голову и взглянуть в их глаза? Глаза людей,
которых ты предавала, и которые этого тебе никогда не простят.
Дорога кончилась у площади Совета. Площадь окружали кольцом глухие, без
окон, башни Святынь. На башнях реяли стяги. Утреннее солнце высвечивало на
избитых временем стенах неведомые картины и знаки - наследие племени,
возведшего некогда Ратангу.
На площади, под стенами, полукругом стояли вожди. Ждали ее. Толпа,