"Воины преисподней" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег Евгеньевич)

Глава VII КОРОНАЦИЯ

Сегодня Даниле Романовичу надлежало радоваться. Ещё бы, всего через пару часов осуществится то, к чему он шёл таким долгим и извилистым путём. Наконец-то он получит корону, посланник вселенского патриарха перед всем народом подтвердит дарованный духовным владыкой титул, а на Руси появится первый король. Чего же впадать в уныние?

Но не было Даниле Романовичу покоя с самого утра. Надо же! Разве не мог посланец новгородских «господ» хоть чуток задержаться в пути? И зачем вообще эти умники послали весть о победе Александра Ярославовича над немецкими рыцарями, о смерти доблестного князя и о немедленной попытке водвориться на тамошнем престоле его брата Андрея?! Новгородцы давно уже приглашают князя без согласования с Киевом, да и помощи против захватчиков не просят. Так что ж это они, поиздеваться решили? Дескать, смотри, король, как мы с князьями обходимся!

Поэтому Данила Романович решил провести оставшееся до начала церемонии время в задней комнате дворца наедине со своими мыслями и тревогами.

Нападение рыцарей как таковое не слишком обеспокоило Данилу Романовича. Говоря по чести, здесь было больше дыма, нежели огня, его породившего. За два года перед тем, как нечестивец Бату вздумал помериться силами с Киевом, крестоносцы Бруно сунулись в Галичину. Собранное Бруно войско вдвое превосходило по численности то, которому противостал Александр. И что же? Данила Романович довольно легко одержал победу над крестоносцами, поэтому отнюдь не считал, что над Новгородом нависла серьёзная угроза. Лишнее тому подтверждение – одержанная Александром победа. Северяне справились с нашествием, не дрогнув.

Впрочем, Данила Романович ни в коем случае не стремился преуменьшить заслуг новгородского князя. Наоборот, искренне восхищался его полководческими способностями, особенно ловким боковым ударом из засады и устрашающим финалом битвы, когда слегка подтаявший весенний лёд Чудского озера подломился под тяжестью облачённых в железные доспехи рыцарей-захватчиков, и они потонули в студёной воде все до единого. Пожалуй, ему самому не придумать и не исполнить лучше, очутись он волею судеб на месте Александра. Просто Данила Романович не был склонен переоценивать его заслуг. Ну, взял Александр пятьдесят знатных пленников. Ну, погибло в битве четыреста рыцарей, без счёту полегло пеших кнехтов. Ну и что?! Победа как победа, теперь только с пленников выкуп получить да взять клятву, что не станут они супротив Руси воевать – и отпустить с Богом на все четыре стороны.

Так что в самом факте нападения рыцарей не было ничего, что вызывало бы серьёзное беспокойство. Военные конфликты между соседями не редкость, и усматривать в этом какое-то зловещее предзнаменование попросту нелепо. Да, неспокойно на западных рубежах Руси – ну, так это и без того яснее ясного.

Зато непонятная смерть Александра настораживала. Без сомнения, дело тут нечисто, и волей-неволей на ум приходит мысль о яде или о колдовстве. Если верить рассказам, рана была пустяковой и не причиняла Александру особого беспокойства. И вдруг он заболел в тот самый момент, когда восторженный Новгород с распростёртыми объятиями встречал своего защитника… а через неделю умер… Да уж, есть над чем призадуматься.

Вот времечко выдалось нынче для суздальской династии! Мрут, как затосковавшие мухи. Сначала Ярослав Всеволодович сложил свою буйную и – будем откровенны – неразумную голову на левом берегу Днепра под Киевом. На обратном пути брат его Святослав скончался от странной болезни. Всякий, кто способен рассуждать, поймёт: Святослав был отравлен как раз в тот момент, когда рядом находился его племянник Андрей, сын погибшего Ярослава. А две загадочные смерти подряд, и в обоих случаях в деле участвует…

Э-э-э, постой, постой, Андрея не было на Чудском озере! Если так рассуждать, можно додуматься до чего угодно.

Хотя Андрей явился в Новгород как раз на похороны! Подозрительное совпадение… если только совпадение. Так может, это действительно дело рук Андрея? Может, правы новгородцы, которые слишком упорно верят, что этот негодяй подослал к Александру наёмного колдуна, как в своё время Ярослав Всеволодович подсылал убийц к Давиду и Андрею? Яблоко от яблоньки недалеко падает.

Что-то много колдунов развелось вокруг! То татарва за это непотребство принимается, то рыцари, то поганцы Хорсадар и Дрив свалились, как снег на голову…

Ну, положим, эта пара объявилась на погибель татарам, и Даниле Романовичу от них прямая польза. Но нынче-то, нынче! Татары проклятые обзавелись загадочным чародеем, Андрей Ярославович нанял на службу колдуна. А ну как все они сойдутся разом! Снюхаются! Ворон ворону глаз не выклюет…

Король вскочил с резной скамьи и принялся ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Прошло не менее четверти часа, прежде чем он успокоился.

Во всяком случае, насчёт Давида сомневаться не приходится. Давид дал слово, а все давно уже приметили, что слово у королевского воеводы в чести. Да и к чему было принимать колдунам христианскую веру, помогать Даниле Романовичу выстоять супротив окаянного Бату? Неужели для того только, чтобы после сговориться с ордынским колдуном? Вряд ли.

Но вот ежели татарский чародей столкуется с суздальским… Да, вот это в самом деле никуда не годится! Это когда суздалец наляжет с севера, а татарин поднажмёт с юга… Да ещё в то время, как и Давида под рукой нет, и Андрей навсегда покинул пределы Руси!

Король стал посреди комнаты как вкопанный. По всему выходило, что нужно немедля послать вдогонку рати, которую Давид уводил к Итиль-реке, гонца со срочным приказом поворачивать. В любом случае, сейчас Давид больше пригодился бы в Киеве, чем в дикой степи или под стенами Тангкут-Сарая.

Данила Романович быстрым шагом подошёл к двери и хотел уже послать за воеводой Димитрием, с которым в отсутствие Давида советовался по всяким насущным вопросам, но в последнюю секунду передумал. Плохо, если при первых же признаках опасности король начинает проявлять излишнее беспокойство и принимать необдуманные решения. Пока можно и должно повременить… по крайней мере до коронации.

Он вернулся на скамью и сидел прикрыв глаза, не шевелясь, пока падавшее из окна разноцветное световое пятно не подползло к кончику его левого сапога. Тогда снаружи в дверь постучали, и приглушённый голос осторожно позвал:

– Пора, государь…

– Да!

Данила Романович резко вскочил, передёрнул плечами, несколькими широкими шагами пересёк комнату, распахнул дверь и бодро крикнул:

– Ну что, все собрались?

В соседней, гораздо более просторной комнате его уже поджидал облачённый в ризу с золотым шитьём митрополит Иосиф с толпой архиереев, наименее почтенными из которых были архимандриты Печерской лавры, Михайловского Златоверхого, Кловского и Выдобецкого монастырей. Также там было множество бояр из самых знатных киевских родов. Особняком держались волыняне, обосновавшиеся в Киеве сравнительно недавно (Данила Романович не забывал о земляках, оказавших ему первоначальную поддержку).

С появлением короля занятые неспешной беседой присутствующие мгновенно умолкли и с почтительным видом повернулись к нему. Несколько секунд Данила Романович раздумывал, не подозвать ли всё же Димитрия, но в конце концов сдержанно спросил:

– Где Лев?

– Он ждёт, государь, – ответил боярин Вартемир, выступая вперёд, – и готов следовать вместе с тобой в Десятинную церкву.

Не успел Данила Романович перевести взгляд на Иосифа, как тот уже принялся распоряжаться построением торжественной процессии. О да, сегодня этому старому честолюбцу предоставляется превосходный шанс покрасоваться перед толпой киевлян во всём блеске, величии и славе! А через три дня он на какое-то время и сам станет «именинником судьбы».

Данила Романович прекрасно понимал, как важно наладить хорошие отношения с церковью, и сдержал обещание, данное митрополиту накануне татарского штурма. Тот же посланник Константинопольского патриарха, который доставил из Никеи королевскую корону, привёз митрополиту патриарший чин. Поэтому через три дня Иосиф станет именоваться не просто митрополитом Киевским, но экзаршим патриархом Киевским и всея Руси. И выговоришь-то не сразу!

Правда, тут не обошлось и без курьёзного недоразумения. Иосиф страстно желал, чтоб Данила Романович получил корону и королевское достоинство непосредственно из его рук. Для этого достаточно было поменять две церемонии местами и сделаться автокефальным патриархом прежде, чем королевский статус Данилы Романовича будет узаконен при всём честном народе. Вот тогда Иосиф мог провести коронацию сам, оттеснив посланника вселенского патриарха на второй план!

Сделать это было тем более легко, что ни духовный владыка христианского мира, ни Никейский император в Киев не приехали. Так вышло опять же из-за рыцарей-крестоносцев, которые затеяли какие-то непонятные и в высшей степени подозрительные приготовления. Потому император Иоанн Третий Дука Ватац в свою очередь занялся военными делами, а без него и вселенский патриарх не решился предпринять долгое и опасное путешествие на север, выбрав для осуществления столь ответственной миссии никейского митрополита Теопемпта. Следовательно, даже по своему нынешнему положению Иосиф ничем не уступал чужеземцу. Зато как он будет благодарен Даниле Романовичу после коронации! И сколько дополнительных почестей достанется на его, Иосифа, долю!

Насилу удалось королю уговорить старика прекратить упорствовать. В конце концов, существует лишь один вселенский патриарх, пусть даже находящийся в изгнании. Но раз так, корона должна быть получена именно от посланника вселенского патриарха, а не от местного владыки, сколь бы привлекательной подобная перспектива ни выглядела для последнего. Ибо королевская власть тем крепче, чем значительнее ранг духовного лица, даровавшего королевское достоинство.

Их спор длился битых три часа, причём митрополит постоянно упирал на шаткость положения заброшенного волею злых обстоятельств в Никею изгнанника. Возможно, Данила Романович мог бы употребить эти три часа с большей пользой, но, с другой стороны, отстоять свою точку зрения перед Иосифом также было немаловажно. Теперь, по пути из королевского дворца в Десятинную церковь, Данила Романович посматривал на митрополита с некоторым превосходством и не без удовольствия вспоминал малейшие нюансы их прежних конфликтов, потому как в конечном итоге всегда побеждал он, а не старый упрямец.

Взять хотя бы историю с «погаными колдунами». Ведь предшественника его, князя Ростислава, Иосиф сумел-таки убедить в том, что от Хорсадара и Дрива нужно избавиться – и то чем скорее, тем лучше. Но колдуны почему-то не желали исчезать, развеиваться в прах ни от святой воды, ни от святых митрополичьих молитв. Гораздо более разумным оказался другой выход – прекратив бороться с ними, склонить к сотрудничеству и обратить их колдовские умения себе на пользу.

А затем, накануне татарского штурма, как же яростно Иосиф упирался, когда его попросили, казалось бы, о простой вещи: призвать паству ко всенощному бдению и молению. Сразу заподозрил неладное, начал говорить, что не Бог ниспошлёт невероятное чудо, о котором никто не мог даже помыслить, а «поганцы», подладившиеся под святую веру! Ишь, хитрая бестия…

Но в конце концов митрополиту пришлось уступить. «Чудо» с молниями пришлось как нельзя более кстати, и толпы верующих не усомнились в его источнике.

И, положив руку на сердце, Данила Романович должен был признать, что без пресловутых колдунов, без Давида и Андрея, не было бы сейчас никакой коронации. И Иосиф ни за что не стал бы независимым ни от кого патриархом. Где уж там – неизвестно, что было бы с Киевом, да и вообще с Русью без этой парочки. Вполне возможно, татары уничтожили бы, разграбили и вытоптали всё подчистую. Зато теперь – полная победа и торжество!

Не поднимая склонённой головы, Данила Романович скосил глаза, осмотрелся. Он стоял на коленях перед алтарём Десятинной церкви, окутанный полумраком, в котором витали ароматы ладана и расплавленного свечного воска. На амвон взобрался никейский митрополит и хорошо поставленным голосом стал читать по-гречески проповедь о смирении светского владыки перед Создателем земли и неба, равно как и всего сущего на земле, в земных водах, под небесами и на Небесах.

Перед королём стоял в полный рост митрополит Иосиф, который старался компенсировать недостаточно заметную, с его точки зрения, роль на сегодняшней церемонии тем, что расчесал особым образом седую бороду и надувал щёки до невероятных размеров, делаясь похожим на лоснящийся от подвальной сырости бочонок.

За его спиной застыл исполнившийся сознанием торжественности минуты епископ Черниговский, который держал на расшитой бисером пурпурной подушечке королевскую корону, привезенную из Никеи и освящённую вселенским патриархом. Чуть правее находился епископ Володимирский с шапкой Мономаха, которая отныне должна венчать чело наследного принца и соправителя королевства, великого князя Киевского и Галицкого.

Всё происходило так, как неоднократно представлял себе Данила Романович. Медленно и плавно, точно бестелесные призраки, двигались священнослужители. Тяжёлая чёрная с золотом парча абсолютно поглощала малейший шорох, и до слуха долетали лишь исполненные торжества хоровые песнопения да греческие слова молитвы никейского митрополита, усиленные пустыми кувшинами, специально для этого вмурованными в колонны.

Своды церкви тонули во мраке, с которым внизу боролись солнечные лучи, косо падавшие из продолговатых окошек, да жёлтенькие язычки тысяч свечек и лампад. Благодаря их неверному, трепетному сиянию как бы оживали глаза многих десятков святых и угодников, следивших за королём Руси с икон в богатых окладах и фресок. И Даниле Романовичу казалось, что за всем действом наблюдают не только люди, во множестве набившиеся в Десятинную церковь, но также и эти святые.

А народ и в самом деле теснился под старинными сводами в превеликом множестве! Толпу киевлян, жаждущих воочию увидеть малейшие подробности коронации, едва сдерживало двойное кольцо монахов, специально для этой цели приведенных из расположенного поблизости Михайловского монастыря. Создавалось впечатление, что церковные стены потихоньку трещат под натиском толпы.

А если сильно скосить глаза вправо, можно было увидеть старшего сына Данилы Романовича, наследника и соправителя Льва, также преклонившего колени. Подумать только, вот время-то летит! Кажется, ещё позавчера этот мальчишка на лошадь сесть боялся, вчера свадьбу с угорской принцессой Констанцой справил, а сегодня наденет вместо отца шапку Мономаха и примет от него титул великого князя. А до чего уверенно держится… Всё ему нипочём! Эх, время-то как летит!

Впрочем, он всего-то на пять лет моложе Александра Невского, который на своём недолгом веку разгромил две армии, а теперь почивает в новгородской земле, овеянный славой и вполне искренне оплаканный купцами, с которыми не раз ссорился. Вот это уж в самом деле прихоть судьбы…

Тут спустившийся с амвона Теопемпт помазал чело Данилы Романовича елеем и увенчал королевской короной, в то время как митрополит Иосиф (это была единственная уступка старому упрямцу!) возложил на голову Льва шапку Мономаха. Учавствующие в церемонии священнослужители усиленно окуривали коронованных особ ладаном.

Настала пора обоим государям вознести благодарственную молитву Всевышнему за то, что Он призрел на рабов Своих Данилу и Льва и соделал их владыками надо всей Русью, аки в незапамятные времена, в иной земле призрел на Саула, а затем и на Давида и по очереди поставил их владычествовать над Своим избранным народом. И Данила Романович полностью отдался молитве, слова которой обычно сами собой срывались с губ, не затрагивая потаённые струны души, а теперь исходили, казалось, из переполненного восторгом сердца.

И тогда митрополит Иосиф, изо всех сил жаждавший привлечь внимание народа к своей персоне, громко воскликнул:

– Люде! Славословите кесаря Даниила, аки иудеяне славословили Кесаря кесарей Христа Иисуса в день сей!

И содрогнулись от радостных криков своды Десятинной церкви.

После церемонии, выйдя из-под сумеречных сводов на залитую весенним солнцем площадь перед Десятинной церковью, он не поехал прямо в королевский дворец, где должен был начаться торжественный пир, а вскочил на замечательного серого в яблоках скакуна и проехал по улицам Старого и Нового Города. Приветствуя своего короля, теперь уже вполне официально получившего корону от самого константинопольского патриарха, люди размахивали ивовыми вайями (ибо как раз было Вербное воскресенье) и выкрикивали разнообразные пожелания. Когда же Данила Романович швырял в толпу пригоршни резанов, ликующие возгласы переходили в восторженный рёв.

Поскольку по случаю коронации Данилы Романовича вселенский патриарх смягчил на один день правила великого поста, на всех площадях стояли огромные бочки, и простолюдины толпились вокруг них, дожидаясь очереди, чтобы хлебнуть из ковша вина или мёду. На Бабином Торжке и на площади перед Софийским собором таких бочонков было по несколько штук. Бояре же праздновали коронацию государя прямо на своих подворьях. Повсюду гудели рожки, звенели гусли, скоморохи веселили других и веселились сами, и захмелевшие киевляне пускались в пляс. Эх, народ, пей, гуляй до упаду! Веселись, ликуй, русская душа! И чтоб так было во все дни правления первого Русского короля и всех его потомков до скончания века, дай Бог им всем здоровья и долголетия!

Вполне довольный увиденным, Данила Романович наконец вернулся во дворец и в сопровождении пышной свиты направился в огромный зал на первом этаже, остановившись на пороге, осмотрел ломившиеся от разнообразных кушаний столы. Сразу же вспомнился другой пир, давным-давно отшумевший, на котором «взыграла древлянская кровь» Давида, как любил впоследствии шутить тысяцкий Михайло. Тогда Давид, разозлившись непонятно из-за чего, сжёг целого поросёнка. Правда, сейчас нет ни самого воеводы, ни жареных молочных поросят на столе – всё-таки пост, хоть и смягчённый… Но куда денешься от воспоминаний, да ещё таких необычных! Пытаться выведать хоть что-нибудь на этот счёт у Давида было бесполезно, однако он вряд ли стал бы вытворять подобные вещи из чистого озорства, да ещё на глазах у послов его святейшества.

Впрочем, на сей счёт имелись кое-какие догадки. Никому неведомо, где и как родились эти сплетни, но в своё время при государевом дворе активно обсуждали не только то, из небесных чертогов Создателя или из мрачных глубин преисподней явился мужественный Хорсадар со своим помощником Дривом, но и почему он так ненавидит западных рыцарей. Насчёт татар всё было ясно. А что до крестоносцев, здесь оставалось лишь строить догадки.

Слухи эти будоражили умы довольно продолжительное время. И даже вырывались за пределы дворца и начинали гулять по Киеву. Данила Романович пытался по мере сил бороться с этой досужей болтовнёй. Вполне возможно, митрополит Иосиф был в силах пресечь её, если бы произнёс внушительную проповедь о вреде злословия. Да только проклятый старик делал вид, что ничего не замечает. А всё из-за того, что несмотря на обливания святой водой и другие богоугодные церемонии, чародейские способности колдунов не ослабели ни на каплю. Да уж, в некоторых случаях Иосиф умел делаться немым, как рыба! Особенно если его молчание могло повредить человеку, которого он ненавидел.

Откровенно говоря, в глубине души Данила Романович и сам был бы не прочь приподнять хотя бы краешек завесы, скрывающей ужасную жизненную драму своего. Его ненависть к ордынцам имела явные причины, поскольку он угодил в лапы к мерзавцу Менке (пошли, Господи, нечестивую душу татарина в геенну огненную!). А Менке был привычен обращаться с пленниками очень жестоко. Однако Давид вроде бы никогда не сталкивался с западными воинами, а ненавидит он их ничуть не меньше, чем ордынцев. Обмануть Данилу Романовича невозможно: трудно забыть жуткий, испепеляющий взор Давида, чудесным образом обуглившийся без огня поросёнок на пиршественном столе… И потом, эти угрюмые взгляды исподлобья, закушенная побелевшая губа, с трудом сдерживаемая радость, когда нунций отправился не солоно хлебавши…

Определённо, в своё время Давид не поладил также и с крестоносцами! Вот только когда это произошло? И почему он так тщательно скрывает свою ненависть? Неужели при всей своей проницательности воевода серьёзно рассчитывает, что окружающие ничего не заметят! Воистину, и на старуху бывает проруха.

Однако, в отличие от всех сплетников Киева, Данила Романович знал некую тайну. А именно, что Давид был от рождения обрезан. Так поступают по своему закону либо иудеяне, либо магометане. Вполне возможно, что не знающий родителей Давид принадлежит к одному из этих племён. А поскольку опьянённые мыслью «освободить Гроб Господень» (то есть попросту оккупировать Палестину) крестоносцы изо всех сил рвутся на восток, Давид вполне мог сталкиваться с ними и прежде. И скорее всего, из этого столкновения, как и из стычки с татарвой, не вышло ничего хорошего.

Но, фантазируя таким образом, скорее можно попасть пальцем в небо, нежели наткнуться на истину. Поэтому Данила Романович благоразумно подавлял желание самостоятельно докопаться до истины, предпочитая надеяться на неожиданный счастливый случай, который поможет получить ответ на интересующий всех вопрос.

И сейчас не следует забивать голову досужими домыслами. Негоже королю впадать в рассеянность посреди пира, заданного в честь коронации! Тем более, что после его ожидает нелёгкий разговор с послом императора Иоанна Дуки. Скорее всего, никейский посланник будет просить о помощи против крестоносцев…

Снова они, проклятые!!! И на севере лезут, как квашня из кадушки, и на юге! Что за притча?..

Но – довольно. Довольно! Надо есть, пить и веселиться! По крайней мере, сегодня.

Так что во время пира король был чрезвычайно весел и словоохотлив, не раз наполнял драгоценную чашу не менее драгоценным заморским вином и осушал её до дна. И чашу, и вино прислал опять же император Иоанн в честь такого знаменательного события, как основание новой королевской династии.

Насчёт того, что будет после празднества, Данила Романович также не ошибся: Прохор, посол императора, попросил о встрече с глазу на глаз… Хотя нет, не совсем с глазу на глаз: за императорским посланником увязался и никейский митрополит Теопемпт. Несомненно, об этом они уговорились заранее.

Вопреки установившейся традиции, Прохор не стал ходить вокруг да около интересующего его предмета, подбираясь к сути дела постепенно, а сразу же вслед за комплиментами и немного сдержанными похвалами в адрес Данилы Романовича без обиняков спросил по-гречески:

– Ну так что, кесарь, не окажешь ли ты пославшему меня императору Иоанну посильную помощь в борьбе с врагами? – причём произнёс это таким тоном, точно речь шла об известной всему миру сделке, положительный исход которой предрешён.

Неизвестно, что заставило посла сделать подобный шаг. Возможно, выпитое в конце великого поста вино сыграло с худощавым жёлчным Прохором злую шутку, а может быть, он наоборот решил, что на пиру в честь своей коронации Данила Романович размяк и подобрел сверх меры. Или крестоносцы так крепко досаждают Никее, что у Прохора попросту сдали нервы…

Пожалуй, справедливым было именно последнее предположение, ведь не зря оба владыки – и светский, и духовный – не решились оставить Никею. Да и посланник вселенского патриарха торжественно подтвердил:

– Конечно, кесарь, конечно, скажи, какую посильную лепту намерен ты внести в наше общее дело, направленное не только на возрождение былой славы и величия ромейской державы, но и на возвращение вселенского патриарха под сень своей Константинопольской обители?

– Прежде всего скажите оба, – король сделал глубокую паузу. – Или хотя бы один из вас пусть скажет: если это враги Иоанна, то почему я должен ввязываться в борьбу с ними? Какой в этом смысл?

Таким ответом Данила Романович решил поставить на место зарвавшихся, по его мнению, послов. Потому что корона короной, но надо и честь знать! Нельзя же требовать помощи столь открыто, словно Никейская империя уже поставлена на колени! Что они, спятили оба?!

Но с другой стороны, Данила Романович отчётливо понимал, что Иоанн затребует помощи. Он сам был в аналогичном положении за год до битвы под Киевом, когда просил у нунция и прибывших с ним рыцарей войска против татар.

Только теперь не тридцать девятый год, теперь он одолел Бату и стал славным и могучим государем, королём Руси. Поэтому помощи требуют у него как бы в уплату за корону. Вселенский патриарх, даровавший Даниле Романовичу королевское достоинство, укрывается в Никее; Никейский император рвётся очистить Константинополь от латинян – вот и помогай, король Русский… О чём это Теопемпт проповедовал в Десятинной церкви? О смирении светской власти пред Богом, Которого на земле представляет духовный владыка? Вот именно! Когда первый среди равных патриархов восточной церкви пребывает в изгнании, помочь в восстановлении справедливости – прямая христианская обязанность нового короля. Ситуация довольно щекотливая.

А между тем Прохор принялся рассказывать об интригах латинян. Но то не было прежнее нытьё по поводу безмерной наглости нобилей и находящихся под их покровительством предприимчивых венецианских проныр, полностью вытеснивших в торговых операциях местное купечество. Это знали все, кто хоть как-то интересовался ходом последовавших за падением Византии событий. Да и трудно было ожидать от покорителей иного.

Однако на сей раз речь зашла о солидных военных приготовлениях. Надо признать, что время от времени разные державы отхватывали от Латинской империи значительные территории. Яркий пример тому – сокрушительное поражение латинян в тысяча двести двадцать пятом году при Пиманиоле, нанесённое всё тем же Иоанном Дукой, только-только взошедшим на престол. Объединённые войска французских и итальянских рыцарей позорно бежали с поля боя и после уже не чинили сопротивления Иоанну. В результате почти все малоазийские владения латинян были утрачены, они удерживали лишь берег Босфора с Константинополем и район Никомедии. Годом раньше эпирский деспот завладел Фессалониками, упразднил Фессалоникийское королевство и присоединил его земли к Эпиру.

А когда в тысяча двести тридцать шестом году объединённое войско никейцев и болгар изгнало крестоносцев с большей части Фракии, казалось, что дни безраздельного владычества латинян на Балканах и в Малой Азии подходят к концу. Данила Романович тоже придерживался этой точки зрения. По его мнению, крестоносцы уже не представляли серьёзной угрозы ни для кого. Очевидно, вылазка Бруно, успешно пресеченная им, являлась попыткой проверить на крепость южнорусские княжества. В случае поражения волынян крестоносцы устремились бы на Русь через Польшу. Но Данила Романович разгромил Бруно, а упокоившийся с миром Александр Ярославович разбил войско немцев. Чего же боится Никейский император теперь?

Увы, разрыв союза с Болгарией не позволил Иоанну довести до конца благородное дело. А поскольку любые не доведенные до конца мероприятия имеют свойство вызывать в будущем осложнения, подобная небрежность также дала себя знать. Латинская империя сполна воспользовалась передышкой. В её владении оставались многочисленные острова Ионического, Эгейского и Мраморного морей, и теперь рыцари перебирались на кораблях от островка к островку, несметными, по словам Прохора, полчищами стекаясь в Константинополь.

Что они намеревались предпринять дальше, в каком направлении рассчитывали ударить, оставалось только гадать. Ясное дело, эта стая саранчи собирается отнюдь не просто так. Правда, пока крестоносцы не выказывали явных признаков агрессивности. Латинский император, потомок графа Болдуина Фландрского, охотно пошёл на переговоры с императором Иоанном и объяснил свои действия. По его мнению, после разгрома под Киевом остатки татар из дома Джучи сумеют договориться с сородичами и предпримут попытку дойти до последнего западного моря в обход Руси, через Малую Азию и Балканы. И дабы защититься от них, латиняне стягивают к Константинополю приличные силы.

– У меня имеются другие сведения, – перебил никейского посланника Данила Романович. – Посол хана Тангкута прямо подбивал князя Василя, поставленного над присягнувшими мне половцами, присоединиться к готовящемуся походу. Твой государь может так и передать предводителю латинян: ордынцы готовят лобовой удар на Киев, и вплотную заняться татарскими псами – прямая обязанность русского короля Данилы.

Теопемпт хотел было вставить замечание, однако Прохор не дал ему сделать этого и с жаром подтвердил: так, латиняне темнят. Потомки Чингиза не очень-то ладят друг с другом, и пропустят ли представители другого улуса через свои территории войска Тангкута – тот ещё вопрос. А между тем, собравшиеся в Константинополе крестоносцы не прочь и сами ринуться в Малую Азию, как бы «упреждая» деяния татар. С равным успехом они могут повернуть на Балканы и попытаться вернуть себе Фракию. Однако русскому королю более всего следует обратить внимание на третью возможность: то ли продвигаясь на север по Дунаю, а затем вдоль берегов Прута, то ли переплыв Чёрное море, крестоносцы могут ударить по его владениям с юга.

– Так что теперь самое время заключить союз с императором Иоанном Дукой, – докончил Прохор и умолк. Тогда никейский митрополит перехватил инициативу и принялся описывать в чёрных красках те притеснения, каким подвергаются попавшие под иго латинян византийцы.

Данила Романович слушал Теопемпта рассеянно. Подперев подбородок кулаком, он обдумывал слова Прохора. Как это ни печально, но приходилось признать, что его предположение не лишено правдоподобия. Даже наоборот, здесь есть глубокий и весьма зловещий смысл!

Получается, что на самом деле рыцари вовсе не горят желанием вернуть утраченные территории в Малой Азии и на Балканах. Это всего лишь отвлекающий манёвр. А главная их цель – Русь! Сначала Бруно попробовал «прощупать» Волынь, затем немцы попытались захватить Новгород, рассчитывая, конечно же, распространить свою власть на все северные земли. А теперь сын Болдуина Карл исподволь проверяет южные подходы. Вот оно, значит, что… В самом деле, почему бы нет?

Впрочем, всё это было слишком неопределённо. И вполне возможно, что Иоанн вместе с патриархом хитрят, стремясь во что бы то ни стало втянуть Русь в открытое противостояние с латинянами. Вон как Теопемпт старается…

– Однако же рыцари ведут себя спокойно, – сказал король, дождавшись наконец, когда красноречие никейского митрополита иссякнет. И поскольку тот готов был возражать, а Прохор явно намеревался поддержать его, умолкать не следовало ни в коем случае. Данила Романович продолжал: – Поймите, я не отказываю Иоанну в помощи. Наши державы связывало в прошлом и продолжает связывать ныне очень многое. Но пока что у меня нет повода ссориться ни с Латинской империей, ни с венецианцами, ни с франками. Да, я обещаю подумать над вашими словами. Слышите? Твёрдо обещаю! И если опасность будет угрожать Никее, я дам императору войско. Если же рыцари пожалуют сюда, они об этом горько пожалеют, можете не сомневаться.

На том переговоры завершились. Данила Романович более не желал слушать никаких доводов в пользу сомнительных предположений никейцев. Выпроводив их из комнатки, где происходил разговор, он велел подать к парадному крыльцу коня. Заботясь о собственной популярности, король решил ещё раз прокатиться по улицам Киева, чтобы толпа полупьяных от мёда и ошалевших от радости простолюдинов могла лишний раз поприветствовать теперь уже коронованного короля всея Руси.

Что же до воеводы Давида… По зрелом размышлении Данила Романович мудро рассудил, что отправленное на восток войско не следует заворачивать обратно. Пусть храбрые ратники движутся к намеченной цели, пусть покажут татарам, где раки зимуют!

Справиться с нынешними крестоносцами Данила Романович сумеет и без Давида. Воевода хорошо сделал, что проинспектировал перед отъездом в поход расположенные в южных землях гарнизоны. И спасибо ему за то, что не дал всяким недоумкам тронуть королевские войска и упросил Данилу Романовича оставить их для защиты русских земель от неожиданной агрессии.

А пока что… Пока что следует укреплять собственную державу и упорядочивать отношения с северными соседями. Дел у короля хватит ещё надолго. Поэтому пускай всё идёт своим чередом. Пусть Давид доберётся до татарских поселений и разгромит их войско на их же земле.

В победе русской армии над ордынцами Данила Романович не сомневался ни на миг. Ведь ведёт дружины сам Давид! Ну что может случиться с таким помощником и с вверенными ему людьми, скажите на милость?! Ровным счётом ничего.