"Джонни Бахман возвращается домой" - читать интересную книгу автора (Зенкбейль Гейнц)

15

Дождливая ночь.

Может ли пони плакать?

«Охотнее, всего я бы остался здесь».

Лорелай по имени Ганка.

Мокрая трава хлестала по ногам. Девушка опять набросила на плечи Джонни половину своего плаща, и Джонни крепко придерживал его за краешек полы. Втянув голову в плечи, едва видя перед собой дорогу, он шел рядом с девушкой.

— Теперь иди тихо, как мышь, — прошептала она. Вскоре их кто-то окликнул.

«Наверное, патруль», — подумал Джонни, уловив в тишине металлический щелчок затвора.

Девушка еще плотнее закрыла его плащом, назвала отзыв и, тесно прижав к себе, повела дальше.

Скоро они добрались до повозок, похожих на маленькие хижины с круглыми брезентовыми крышами. Пахло остывшей мокрой золой. Правее, где находилась полевая кухня, поблескивал слабый красный огонек.

Они подошли к одной из повозок. Послышалось легкое сопение, и возле колес кто-то зашевелился. Это был пони. Он тесно прижался к брезентовому боку повозки, чтобы хоть как-то спрятаться от дождя. Девушка откинула брезент с тыльной стороны телеги.

— Лезь туда! Там, внутри, сухо, — сказала она, — все выложено сеном. И где-то лежит несколько попон. Да смотри не ушибись: там стоят ящики.

— А ты куда?

— Я должна сейчас сменить часового, — ответила девушка. — Выспись как следует, в четыре часа утра я тебя разбужу. Тебе надо будет уйти.

Дно повозки действительно было выстлано толстым слоем сена. Скоро Джонни нашел попоны. Он разделся, повесил свои вещички сушиться. Потом расстелил одну попону, лег на нее, укрылся другой и с облегчением потянулся. Он был снова спасен.

«И почему нельзя сделать так, чтобы Густав тоже был здесь? Ах, Густав!» — Джонни зажмурил глаза. Воспоминание о погибшем друге болью отозвалось в душе. Несмотря на усталость, сон долго не шел к мальчику. Тихо и равномерно стучали по брезенту капли дождя. Снова послышался стон ветра. Иногда с деревьев срывались тяжелые капли и градинами стучали по натянутому брезенту.

Пони зашевелился, потоптался на одном месте и снова вздохнул так тяжело, словно у него было какое-то горе. Джонни лежал тихо и напряженно прислушивался.

«Неужели это пони издает такой тонкий, звенящий звук, то выше тоном, то ниже? Странно, — подумал мальчик, — похоже, что кто-то плачет. Разве пони может плакать? Немыслимо. Плачут дети, особенно маленькие. Но, может быть, пони тоже плачут? Ведь они маленькие лошадки. Да, конечно, бедный маленький пони плачет, потому что должен стоять там, под холодным дождем…» Джонни еще глубже забрался под попону. Приятное тепло истомой растекалось по телу, как тогда, в шалаше у Густава. Постепенно мальчиком овладел тяжелый сон. Спал он крепко, безо всяких сновидений, и проснулся оттого, что вокруг стало довольно светло. Увидел над собой туго натянутое полотнище брезента, светлой полосой расходившееся у входа. Через нее внутрь пробрался яркий солнечный луч. Джонни сразу вспомнил, где он находится. «Неужели ночь уже прошла? Так быстро?» А ведь он должен был уйти отсюда в четыре часа!

Мальчик хотел было подняться, но передумал. Здесь так уютно: а кто знает, что ожидает его снаружи? Лучше подождать, пока его позовут.

Джонни лежал в полудреме; время шло незаметно. Вдруг кто-то откинул край брезента, закрывавший вход. Девушка заглянула в палатку, опершись рукой о край повозки, тихонько позвала:

— Эй!

— Да? — также тихо отозвался Джонни.

— Проснулся наконец?

— Уже довольно давно.

— Я уж думала, что ты тут умер.

— Разве уже так поздно?

— Половина одиннадцатого, — ответила девушка.

— Что?! — воскликнул Джонни.

— Удивляешься? С четырех часов я заходила сюда уже раза три.

— Почему же ты меня не разбудила?

— Ты спал как убитый.

Джонни поднялся, прикрывшись попоной:

— Сейчас я выйду.

— Не надо особенно спешить, — успокоительно произнесла девушка. Она уже успела забраться внутрь, и ей пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой брезента. На плече у нее все так же висел карабин. В одной руке она держала котелок, в другой что-то завернутое в платок, Пригнув голову так низко, что коса ее свисала, цепляясь за солому, она подвинулась к нему ближе.

— Почему ты опять с винтовкой? — поинтересовался Джонни.

— Меня только что сменили с поста. Теперь у меня есть немного свободного времени.

Она поставила перед Джонни котелок. Потом развязала платок и достала из него кусок черного хлеба величиной с кулак и нарезанное ломтиками сало. При виде такого богатства у Джонни сразу же потекли слюнки.

— Подкрепись-ка для начала!

Мальчик не заставил себя долго упрашивать и тут же принялся за еду.

Девушка задумчиво разглядывала его.

— Ты больше не боишься нас, да? — спросила она резко.

Джонни снова потянулся к котелку, в котором был горячий чай. В ответ он слегка качнул головой и пробормотал:

— Нет.

— А вчера?

— Сначала очень, а потом чуть-чуть. — Он отправил себе в рот сразу два ломтика сала. — А теперь совсем не боюсь.

— Так говорят почти все…

— Кто именно?

Девушка не ответила. Джонни, не знавший, как истолковать ее молчание, продолжал жевать, пока на расстеленном платке ничего не осталось.

«Было бы совсем неплохо, — размышлял он тем временем, — если бы мне удалось пожить здесь несколько дней». И он сказал:

— Охотнее всего я бы остался здесь!

— Не пойдет, — заметила девушка.

— Почему?

— Наш командир против.

— Кто же ваш командир? Эта женщина в каске, что с санитарной сумкой?

— Тетя Даша? Нет, она наша санитарка.

— Может быть, старый солдат, который рубил вчера мясо возле кухни?

— Это дядя Коля, наш повар. А я имею в виду командира нашего санитарного подразделения. Он находится не здесь, а на перевязочном пункте, это где-то недалеко. Не знаю где. Мы вчера полдня его разыскивали. Но сегодня уж найдем обязательно.

— А почему вы его разыскивали? — спросил Джонни, опростав котелок. — Вы что, отстали?

— Мы отвозили раненых в тыл.

— На этих телегах?

— Не только, — ответила девушка и добавила: — На лошадях везде можно проехать, даже по самым плохим дорогам. Из-за дождя и талых вод все развезло до самого Одера. Да еще наши танки разъездили дороги. Но мы все-таки доставили всех раненых в полевой госпиталь. А теперь возвращаемся с лекарствами и перевязочными средствами к своим.

— А зачем вам эта кухня на колесах?! Ведь в ней можно готовить по крайней мере на двести человек!

— Это новая полевая кухня, — объяснила девушка, — старую разнесло снарядом. Хорошо еще, что дяди Коли в это время не было поблизости. А теперь у него современная кухня, в ней можно готовить чай и диетические блюда. Надо строго следить, чтобы больные и раненые получали только то, что им можно и нужно.

— У вас всегда много раненых?

— В последнее время много, — задумчиво отозвалась девушка, — особенно после того, как мы перешли Одер. И очень много погибает. И это незадолго до конца войны, когда мы уже стоим под самым Берлином.

— Сколько же километров осталось до Берлина? — спросил Джонни.

— Нашим осталось самое большее километров двадцать.

— Двадцать километров…

— Да. Может, даже меньше. Но бои будут длиться еще несколько дней или даже недель. И, к сожалению, еще будет много убитых и раненых. Фашисты огрызаются, как бешеные собаки. Но мы все равно свернем им всем шею.

— Фашисты, — задумчиво заметил Джонни, — вы все время повторяете это слово. Вот и ваш мальчик в форме назвал меня вчера фашистом…

— Петя еще маленький, ему только девять лет. Он особенно ненавидит немцев.

Джонни поднял глаза:

— А почему ты их ненавидишь?

Девушка оперлась на свой карабин и поднялась на ноги.

— У меня есть на это свои причины, — ответила она нехотя.

— Послушай, а как тебя зовут? — спросил вдруг Джонни.

— Это так важно?

— Меня зовут Иоганнес, — миролюбиво сказал Джонни, — но называют меня обычно Джонни.

Девушка покачала головой.

— Мне как-то все равно, как тебя зовут. Самое большее через полчаса ты уйдешь.

— И все же, — продолжал настаивать мальчик, — когда я буду думать о тебе, я буду хоть знать твое имя.

— Меня зовут Ганка. Теперь ты доволен? — резко ответила девушка.

— Ганка, — повторил Джонни, — чудесное имя. Звучит гораздо лучше, чем Лорелай…

— Что-что?

— Так звали красавицу из одной немецкой легенды…

— Ты начинаешь действовать мне на нервы, — сказала девушка, но прозвучало это совсем не сердито. Ганка взяла в руки котелок, платок и направилась к выходу. Подняв полог брезента, она еще раз обернулась к Джонни: — Кстати, когда будешь уходить, смотри, чтобы тебя никто не увидел.

— А ты больше не придешь?

— Я устала, — сказала девушка, — устала как собака, ни минуты не спала ночью. Пойду сейчас лягу.

Она хотела уйти, но ее остановил голос Джонни:

— Послушай, Ганка!

— Ну что еще?

— Только один вопрос: скажи, лошади могут плакать?

Девушка наморщила лоб.

— Как это? — спросила она неуверенно. — Это тоже из твоей немецкой сказки?

— Я слышал сегодня ночью, как одна лошадь плакала.

— Быть того не может!

— Нет, совершенно точно. Плакал пони возле повозки.

Губы девушки скривились, когда она строго сказала:

— Какая чепуха! — Взметнулся полог у входа, и Джонни остался один.