"Лев Куклин. Повесть и рассказы из сборника "Современная эротическая проза""" - читать интересную книгу автора

Я промолчал, не в состоянии не то чтобы словесно ответить на подобный
вопрос, но даже попросту кивнуть.
- Ничего... - повторила Тамара, не то утешая, не то предваряя мои
дальнейшие поступки. - Еще как научишься... и танцевать... и это самое... Ну
а как тебе пластиночка-то? - с ошеломительной непоследовательностью выпалила
она. - Ты так и не сказал...
И сразу, напялив только сорочку на голое тело, стала медленно
покачиваться и двигаться по комнате, напевая:
- Но придет, вернется на родной порог... Хорошая песня, верно?
Переживательная... Ты-то как, придешь завтра? Продолжим... уроки танцев? - и
вопросительно уставилась на меня.
- Приду... - вдруг охрипнув, закашлялся я, как от крепкой махры
самосада, которую однажды довелось отведать за компанию, - пластинка-то
твоя... высший класс! Что надо!
Мне, конечно, хотелось сказать нечто совсем другое, но то - другое - не
находило необходимых слов для выражения. Впрочем, Тамара понимала это, и я
знал, отчетливо и недвусмысленно, что она понимала все так, как подобает
понимать в настоящую минуту.
Она приблизилась ко мне, медленно, плавно и неотвратимо, как белое
облако в своей широкой сорочке, как ночной туман над лугом, подплыла
вплотную к моему лицу и взяла меня за щеки обеими ладошками. И поцеловала в
шею, за воротником расстегнутой рубашки, в самое основание... Мне снова
стало жарко. А она, бесстыдница, задрала подол, обнажив белый живот с темной
яминкой пупка и не попросила, а опять потребовала, ткнув рукою в живот:
- Целуй!
И просьба эта, не приказ, но просьба, тоже подлежала немедленному,
неукоснительному исполнению...
Я возложил свой поцелуй на ее живот, как на алтарь, как своеобразную
клятву на будущее. Она усмехнулась своей силе и накрыла меня,
коленопреклоненного поневоле, широким подолом сорочки. Я очутился словно бы
в маленькой палатке наедине с пространством ее живота, ее тела, ее горячей,
неуемной, ненасытной и зовущей женской плоти. Я замер от осознания великости
этой силы, не будучи в состоянии освободиться... И не особенно стараясь
освободиться... А Тамара сквозь ткань сорочки все сильнее и сильнее
прижимала мою голову к животу, словно стараясь вдавить ее внутрь...
- Ладно уж... - вдруг раздалось сверху - Намаялся? Иди уж... - и она
ласково оттолкнула меня от себя, давая понять, что это так, понарошку, что
это - игра, понятная нам двоим, что это ненадолго. - Так смотри, завтра жду.
Сам приходи...
И добавила лукаво:
- Сразу после школы...

Я пробирался домой в полной темноте, почти на ощупь. Тонкий ледок на
лужах, прихваченный полночным морозцем, похрустывал под ногами, крупные
низкие мохнатые звезды заговорщицки подмигивали: что, мол, брат? Того?
Тело мое было, как говорится, тонким, звонким и прозрачным и рвалось
вверх, словно воздушный шарик. А как же я завтра в школе? Неужели мое новое
состояние так и пройдет никем не замеченным? А если заметят и спросят - что
я могу сказать на очной ставке?!
Тем не менее - внутри меня все пело... не патефон, конечно, нет. Я