"Лев Куклин. Повесть и рассказы из сборника "Современная эротическая проза""" - читать интересную книгу автора Именно так - не прошла, не пробежала, не промчалась, а истекла, не
принеся никаких надежд. Протекла - вот как вода между пальцами, когда моешь посуду, не замечая, что уже в третий или пятый раз протираешь губкой чистую тарелку; протекла злыми и беспомощными слезами, которые текут и их не унять, и понимаешь, что слезами горю не поможешь, - а они все равно текут и текут... И откуда в человеке помещается столько слез?! ...Саша уже и не вставал, все лежал на тахте, чуть повернув голову к окну: просил не задергивать штору. И почти ничего не ел. Я на работе две недели за свой счет взяла - за ним ходить. Судя по всему, боли у него были сильными, чтоб не сказать - чудовищными, он часто ночами не то стонал, не то мычал, стиснув зубы так, что они скрипели. Терпел... Я на последние деньги достала, - подпольно, разумеется, несколько ампул морфийсодержащего, сама ему делала уколы в ягодицы, когда, чувствовала, что ему совсем уж невмоготу. Теперь его завитки-завитушки на груди совсем поседели... Он-то терпел, надеялся, не хотел меня огорчать, а я... Я-то ведь знала, что ему остается совсем ничего... и две недели старалась улыбаться, только чтобы не заплакать при нем. Даже к зеркалу не подходила, - не могла свое лицо видеть. Чужое и страшное. А в тот вечер... Серый такой был денек, помню, без солнца, фонари на улице рано зажглись, а он лежал вверх лицом, и в его глазах, я это ощущала, скопились и боль, и понимание своего конца, ухода, и прощание, и прощение... Все вместе. И вдруг... Он мою руку слабо так... пожал и вполне отчетливо, осмысленно даже, и я бы сказала - с вызовом, прошептал вроде бы полушутя, но - Без секса не умру... Я признаюсь... насчет постели. Поверите, нет, - когда он раздевался и меня к себе принимал, - у меня внутри все плыло и, казалось, я сознание теряю, как тогда - в тот самый полдень, когда меня бронзовым осколком шарахнуло... И от этих его слов я совсем уж ополоумела, кинулась туда, сюда, - не знала, что делать, что ответить. Наконец решилась. Из шкафа, с самого низу достала черное кружевное французское белье, доро-гу-щее, я его всего-то раза три надевала. Потом чулки тоже черные, с широкой резинкой - он колготки не слишком жаловал. Лифчик застегиваю, дура, а у самой руки трясутся, замочек выскальзывает, а слезы кап-кап-кап - то на грудь, то на пол... Села рядышком. Одеяло плоско так натянуто, будто под ним ничего нет, откинула его, прилегла рядышком, прижалась... Его руку взяла, а она словно бы бескостная, мягкая, вялая, и его рукой стала себя оглаживать: на грудь положила, на живот... И на тот самый шрам... Пальцы задержала, раз провела, другой, - словно бы его память оживляю! Потом ладонь - а ладонь у него широченная, как садовая лопата, - на лобок положила, замерла... А он родное место, видимо, почуял, и у него пальцы слабо этак шевельнулись, будто погладить пытались, приласкать... Я опять слезы утерла, чтоб он не заметил, и стала с него трусы стягивать: он хоть и похудел чуть ли не в половину, а все равно - огромный, я его с трудом приподымаю. Глянула ему в глаза, а он - реагирует, ну вот самое честное слово - реагирует, искорки бегают. Ну, я его бывшее мужское достоинство потеребила, поцеловала... Как в старом анекдоте: "Когда-то эта |
|
|