"Алексей Николаевич Кулаковский. Дорогами жизни " - читать интересную книгу автора

напрямик, - недалеко от Грысевой хатки. Это был омут. Черная, будто
смешанная с сажей, вода тут вечно шумела и бурлила. В теплые летние дни
отсюда дышало холодом, а зимой вода была теплая и не замерзала. Не только
стомогильцы, но и многие из соседних деревень считали, что река в этом месте
не имеет дна, что ни человек, ни животное, ни даже рыба, попав сюда, уже не
выплывет - закрутит их, завертит и какая-то неведомая сила потащит на дно.
Вот почему Поддубовский отряд и выбрал это место для своих переправ.
Случайные люди сюда не заглядывали, вокруг было глухо, как на каком-нибудь
островке посреди непролазного болота. К тому же и река тут была уже, чем в
других местах.
Грысь с Тодором пригнали сюда несколько лодок, и при нужде партизаны
переправлялись с одного берега на другой. Справа от реки километров на
десять в глубину тянулся лес, а еще дальше шло болото, на котором то там то
сям зеленели поросшие кустами бугорки. На этих маленьких островках были
запасные базы партизан. В лесу за рекой жили партизанские семьи и хранились
кое-какие запасы: взрывчатка, патроны, продукты питания. Потому-то
переправляться через реку партизанам приходилось довольно часто, и каждую
ночь если не Грысь, так Тодор дежурили на переправе.
Как-то раз незадолго до полуночи Грысь перевез за реку троих партизан
и, когда они, распрощавшись с перевозчиком, направились в лес, присел на
кочку шагах в пяти от реки, снял куртку, накинул ее на голову и стал
прикуривать. Огонек спички на минуту осветил его поношенные, мокрые от росы
лапти и желтоватую траву под ногами. Старик сидел, скорчившись под курткой,
и курил так, чтобы не видно было огня. Вдруг возле лодки послышались шаги и
чей-то голос тихо спросил:
- Отец, где ты?
Грысь взял трубку в кулак и скинул с головы куртку.
- Тут я, - так же тихо ответил он.
Двое в брезентовых дождевиках - один с автоматом, другой без оружия -
подошли к нему. Осенняя ночь была так темна и над рекой висел такой густой
туман, что лиц людей никак нельзя было рассмотреть.
- Перевезите нас, - сказал человек с автоматом, и только по голосу
Грысь узнал его. Второй человек молчал, но ведь если знаешь одного, так о
другом можно и не спрашивать. Вечера встал, натянул куртку и, снова взяв
трубку в кулак, зашагал к лодке.
Когда причалили, знакомый партизан поблагодарил Грыся и снова назвал
его отцом. Это было не совсем обычно в тех местах, но Грысь привык уже к
тому, что его так зовут: у военных людей свои правила. Ничего не ответив, он
повернулся, чтобы отойти да присесть где-нибудь - докурить трубку, но тут
вдруг ему послышалось слово, которого он давно-давно не слышал и которое не
раз заставляло его вздрагивать во сне и просыпаться. Грысю показалось, что
кто-то позвал: "Тата!" И голос был такой знакомый, такой близкий сердцу.
Захотелось вдруг обернуться, с распростертыми руками броситься на голос,
обнять этого человека, прижать к груди. Да ведь мало ли что может
послышаться человеку, который уже давненько живет один. Война разлучила его
с детьми, и вот уже почти полтора года он ничего не знает ни про своих
сынов, ни про дочерей. Двое сыновей до войны жили и работали в городе, один
еще учился, а где они теперь и что с ними - неизвестно. Обе дочери, жившие в
Поддубовке, вместе с детьми подались за Днепр. Но успели они спастись от
фашистов или нет - тоже неизвестно.