"Валентин Куликов. Пророки желтого карлика" - читать интересную книгу автора

Пашка руками замахал: много дел, некогда, занят по горло, самое трудное
время и прочее. С Кирюшиным мы, говорит, всегда встречаемся, когда он в
Москву приезжает, потому что есть о чем поговорить, а на вечеринки время
транжирить желания нет.
Но Генка, все-таки его устыдил, как-никак, а ведь - родной класс!
Я помчалась в парикмахерскую. Плюхнулась в кресло, говорю: отстригите
косу и сделайте модную укладку. Мастер головой покачал, неужели, мол, не
жалко вам, девушка такой красы? Вы сначала подумайте серьезно и уж тогда
приходите. Но я ему сказала, что еду работать переводчицей в одно из
молодых африканских государств, буду жить в самой глубинке, где даже
помыться - проблема, такая там жара, куда уж тут с длинной косой... Он
походил -походил вокруг, взял ножницы, вздохнул и - рраз! Нет моей косы.
Ох, влетело же мне тогда от родителей.
Мама даже всплакнула. А папа долго курил на балконе. Ну да ладно.
Вспомнился мне тот вечер во всех подробностях. Собрались все у Генки, и
вдруг я являюсь - с укладочкой. Что тут было! Завертели-закружили! Но все
сошлись на одном: очень идет. С косой была тургеневской девушкой, а стала
чуть ли не киноактрисой из неореалистических итальянских фильмов. "Вобщем,
красотка, - подытожил Генка. И добавил: - Молодец. А то все мамы-папы
боялась."
Пашка пришел вместе с Кирюшиным, они в лифте встретились, и все
повторилось как на школьном вечере: тогда с физиком, а теперь с Витькой -
как встали у окна, так и не отошли.
Только и слышалось: эргосферы, рекурсии, квазары и прочие никому не
понятные словечки. Что мне было делать? Посидела-посидела да и стала
танцевать, дурачиться с ребятами. "Разлюбил, - подумала, - меня мой верный
Атос. И ничегошеньки теперь не воротишь - не вернешь!" И так мне стало
плохо, так тяжко, хоть ложись и помирай. Хотела уйти, девчонки не пустили,
сказали, сдаешься без боя, а вообще-то еще даже песни не пели. Ну попели,
повспоминали, нахохотались до упаду и стали расходиться. И вот тут мне
Пашка говорит, как бы между прочим:
счастливо, мол, будь здорова, радуйся жизни, только косу ты зря
отрезала, неужели не понимаешь, что на этот раз не мне, а сама себе
изменила... А, впрочем, дело хозяйское, тебе все к лицу.
Вроде бы обидел, даже оскорбил он меня, а я так обрадовалась! Раз не
все равно ему, с косой я или без косы, значит... Очень многое это
означает. И потому домой я бежала вприпрыжку, и то, что родители охнули,
увидав новоявленную кинозвезду, на меня никакого впечатления не произвело.
В комнату заглянул Пашка.
- Марин, где вешать, на кухне или на балконе Я не сразу сообразила о
чем он спрашивает.
- Тише! Ты что такой громогласный?
-Да я же тихо, просто у меня бас. Так, где?
Смотрю на него: пот градом, руки красные, мамин клеенчатый фартук весь
в мыльной пене. Неужели этот высоченный бородач, тот самый Павлик Ковалев,
рядом с которым я просидела на одной парте десять лет? Тот задумчивый,
тихий голубоглазый мальчик, которого не задевали даже самые отъявленные
драчуны, потому что он читал такие книжки и так пересказывал их всем нам
на переменках, что аж дух захватывало от любопытства, а что же дальше
будет? И еще потому, что он всегда самым первым самые трудные задачки