"Валентин Куликов. Пророки желтого карлика" - читать интересную книгу автора

кое-что и захотеть поглубже проникнуть в проблему. И потом, ты окончила
музыкальную школу, это тоже важно, Я тебя познакомлю с одной девчонкой из
консерватории, она начинающий композитор, очень талантливая девчонка.
Хочет с нами работать. Да вы с ней вдвоем...
- Ну хватит - сказала я. - Пора стать взрослым, мой мальчик! И заняться
настоящим делом.
Пашка побледнел.
- Все ясно. Попили чайку, как говорится, в мирной семейной обстановке.
Резко поднявшись со стула, он шагнул к двери, но тут же повернулся ко
мне. Его глаза потемнели.
- Насчет того, что пора взрослеть, ты абсолютно права. А посему, - он
говорил медленно, четко отделяя слова, - а посему, моя дорогая избранница,
мы должны перебраться на Юго-Запад. Что, кстати, давно надо было сделать.
Вот там мы сможем быть действительно взрослыми, самостоятельными людьми.
- Сядь! Нет, ты сядь, - перебила я. - Может ты думаешь, что мне не
надоело ничего не делать, что я работать не хочу? Да я с тоски помираю! Но
ведь тут есть возможность устроить Гошку в ясли, а там - нет. Новый район,
мест наверняка не хватает.
- Все это можно решить, - продолжая стоять в дверях, ответил он, и,
столкнувшись в упор с моим ироничным взглядом, твердо добавил: - И будет
решено. Я этим займусь.
Мне стало смешно. Несмотря на то, что у нас впервые случился такой
неприятный разговор, и было вовсе невесело, я расхохоталась.
- Ты займешься? Ты?! Свежо предание...
Тут я была права, Пашка был человеком, совершенно далеким от всяких
бытовых проблем. Два раза в месяц он приносил мне свою мэнээсовскую
зарплату, потом получал по утрам законный рубль на обед и деньги на
продукты вместе с написанной мною шпаргалкой - что и где купить. Но и при
этом он умудрялся все перепутать. А жили мы безбедно, вобщем то благодаря
нашим родителям, они все время помогали деньгами. То, что это постоянно
мучило Пашку, я прекрасно знала, собственно говоря, поэтому он и гнал
работу над кандидатской по теме, которая была в плане отдела, но не
затрагивала его действительных научных интересов. Но больше ни о чем,
решительно ни о чем в жизни думать не умел.
- Именно я и займусь, - повторил он. - Ясно? А теперь - спать.
Мы оба долго ворочались, прежде чем заснуть. Откровенно говоря, уезжать
от мамы и папы мне не хотелось и успокоилась я только при мысли, что Пашка
все равно ничего сделать не сможет, ведь в новых районах действительно
трудно с яслями и детскими садиками.
Ночью он два раза вставал к малышу и так трогательно тутошкал, что
сердце у меня снова нежно заныло и я простила ему вчерашнее раздражение и
резкость в разговоре со мной. А утром он чмокнул меня, совсем еще сонную,
в щеку и, как всегда, испарился.
Моя мама только этого, видимо, и дожидалась.
- Я слышала ваш ночной разговор, - начала она. - Ты уж прости, но вы не
очень-то считаетесь с нами.
Конечно, твое дело уехать или не уехать. Но прошу тебя учесть, если
даже Павел устроит Гошеньку в ясли, тебе там будет чрезвычайно трудно.
Во-первых, у Тины Васильевны, мягко говоря, своеобразный характер. У нее
свои устои. Там всегда толкутся много самых разных людей, все они вечно