"Иоанна Кульмова. Но-о, Леокадия! (детск.)" - читать интересную книгу автора

сорвался с койки, поднялся на подоконник и, приплюснув нос к стеклу,
начал сочинять стих о Пегасе-освободителе.
- Ну, до этого пока далеко, - заметил Алоиз. - Решетка небось
толще моих ногтей.
И тогда Леокадия взлетела еще чуть повыше и вцепилась в решетку
зубами, да так, что раздался громкий хруст.
- Ты сломала зуб, - испугался Алоиз.
- Да нет! - Решетку! - ответила Леокадия. - Ты ведь знаешь, какие
у меня зубы. Лошадиные.
Она перенесла Алоиза на мост, а потом перенесла Поэта. В это время
дождь лил как из ведра. Все трое тряслись от холода.
- Ты похожа на мокрую курицу, - сказал Поэт Леокадии.
- Я Пегас, а не мокрая курица, - рассердилась Леокадия. - И
вообще, мог бы сказать мне спасибо.
- Пегас? - удивился Поэт. - Пегас с лошадиными зубами? Благодарю
покорно, почтенная кобыла. Я в тебе ошибся.

ЛЕОКАДИЯ И ЭНТУЗИАЗМ

- Найдем себе другого Поэта, - утешил Леокадию Алоиз. - Их в этой
тюряге хватает.
- Никуда я ни за кем больше не полечу, - вздохнула Леокадия. - И,
пожалуйста, ни слова больше о Пегасах!
Но на другой день Леокадия высохла, а через два дня полностью
пришла в себя и перестала злиться, а еще через день распрощалась с
детьми со Старой площади, уехавшими на каникулы, и сказала то ли самой
себе, то ли - Алоизу:
- Вообще-то я Пегас для самой себя. Сама для себя сочиняю песенки,
сама себе создаю хорошее настроение.
- Ах рвань хомутная! - испугался Алоиз. - Неужто ты будешь шляться
в бар на Можжевеловой? Я лично предпочитаю пиво.
- А я мороженое, - ответила Леокадия.
И они пошли вместе в золотисто-коричневое кафе и нашли себе место
в садике, заставленном разноцветными столиками.
- Добрый день, - улыбнулась Леокадия Официантке, - и в ответ,
пожалуйста, тоже скажите "добрый день" и ничего больше, а то еще
испортите мне настроение, и я не сочиню больше ни одной песенки. Я -
Поэтесса, но не Настоящая. Настоящие Поэты сидят в Настоящей Тюрьме за
Настоящие Стихи. Нам две порции шоколадного мороженого со взбитыми
сливками!
- С чего ты начнешь, Леокадия? - спросил Алоиз.
- Конечно с себя. Поэты всегда начинают с себя.
А на площади перед Ратушей в струе фонтана плескались скворцы.
Потом они взлетели на деревья в Миндальной аллее и начали громко
посвистывать. В золотисто-коричневом кафе пыхтела огромная кофеварка.
Над пустыми вазочками из-под мороженого жужжали осы и мухи. И только у
Леокадии не получалась песенка.
- Это очень странно, Алоиз, - жаловалась она. - Пока я не была
поэтесса, я сочиняла свои собственные песенки, а теперь мне лезут в
голову только чужие.