"Иоанна Кульмова. Но-о, Леокадия! (детск.)" - читать интересную книгу автора

золота при себе не оказалось.
- Так ты ничего не добьешься, - рассердился Алоиз. - Ты не
начальница, а просто глупая гусыня.
- Это оттого, что во мне есть что-то от домашней птицы, - с
грустью сказала Леокадия.

ЛЕОКАДИЯ И СЛУЖБА

- По-настоящему править страной можно только в Ратуше, -
рассуждала Леокадия.
Фонтан перед Ратушей оставался прежним, но Леокадия не могла
больше плескаться в радужных брызгах - ведь она теперь была не
Леокадией Крылатым Конем, а Леокадией Государственной Персоной, со
своим собственным кабинетом, который выглядел точно так же, как
кабинеты всех прочих важных начальников, с креслами, в которых очень
хотелось покачаться, и с коврами, на которых можно было поваляться.
Посреди кабинета стоял стол, а за столом с одиннадцати до трех
сидела Леокадия и умирала от скуки. Правое переднее копыто она то и
дело опускала в мисочку с тушью и штамповала бумаги, бумажки и
бумажонки, а правое крыло ее не просыхало от чернил - одним из перьев
правого крыла Леокадия подписывала документы, а вернее ставила возле
печати на бумагах, бумажках и бумажонках закорючку.
Это занятие и было ее НАСТОЯЩЕЙ СЛУЖБОЙ. Леокадия тосковала - ей
так хотелось искупаться в фонтане, полетать, поговорить с Алоизом,
ведь его Швейцар не пускал в Ратушу. И лишь вечером, дома, на
Шестиконном сквере, Алоиз рассказывал ей о жизни, которая шла за
стенами Ратуши.
- Почему ты сегодня приказала выбросить на свалку все карусели? -
спрашивал Алоиз.
- Впервые об этом слышу.
- Но там стояла твоя подпись с печатью.
- Ты ведь знаешь, Алоиз, у меня нет очков, и вообще, если бы я
читала все эти бумаги, бумажки и бумажонки, мне некогда было бы их
подписывать и ставить печать. Какого цвета была эта бумажка о
каруселях?
- Розовая.
- А, помню! Поэтому я ее и подписала. Обожаю розовый клевер!
И все же ей жаль было каруселей.
- Ничего не поделаешь, - развел руками Алоиз. - Если уж кто
дорвался до власти, то непременно натворит глупостей.
На другой день Леокадия подписала зеленую бумажку, напоминавшую ей
салат, а на зеленой бумажке было напечатано распоряжение - сжечь все
старые дрожки. И когда Леокадия узнала об этом, она так огорчилась,
что не захотела больше возвращаться в Ратушу.
- Я не могу управлять столицей с помощью пера и копыта, - заявила
она. - Я слишком люблю клевер и салат, и поэтому не могу править мудро
и беспристрастно.
За Леокадией на Шестиконный сквер явился Швейцар.
- Кто же будет управлять столицей? Нам так не хватает вашего пера!
- Я больна, - выкручивалась Леокадия. - Натерла перья во время