"Владимир Кунин. Ночь с Ангелом" - читать интересную книгу автора

- А сколько лет вашей внучке, Владимир Владимирович? - услышал я голос
Ангела.
Я поднял глаза от толстой фаянсовой кружки и нехотя вернулся в мир
ночных вагонных звуков и замкнутого пространства двухместного купе. Ненавижу
общежития!
- Восемнадцать, - настороженно ответил я.
Благостности - как не бывало. Будто этим невинным вопросом Ангел
попытался посягнуть на честь нашей Катьки. И хотя я прекрасно знал, что
Катюшка уже давно и совершенно самостоятельно распоряжается этой своей
"честью" и, наверное, в сравнении с ее сегодняшними хахалями лучшего парня,
чем вот такой Ангел, ей и желать не следовало бы, я все равно чего-то вдруг
занервничал. Захотелось немедленно переменить тему. Сделал я это не очень
ловко. Спросил с плохо скрытым раздражением:
- А чего это вы поездами ездите, самолетами летаете? Куда же девался
старый, добрый "ангельский" способ передвижения? Так сказать, "по небу
полуночи ангел летел...", а? И кстати, где ваши крылья, Ангел?
Ангел вскинул на меня свои девичьи голубые глаза и мягко улыбнулся:
- Помните, в "Записных книжках" Ильфа:

"Хорошо тебе на том свете?"
"Да, мне хорошо".
"Почему же ты такой грустный?"
"Я совсем не грустный".
"Нет, ты очень грустный. Может, тебе плохо среди
серафимов?"
"Нет, мне совсем не плохо. Мне хорошо".
"Где же твои крылья?"
"У меня отобрали крылья..."

- Так вот, Владимир Владимирович, крыльев я был лишен много лет тому
назад. Как вы сами изволили выразиться, именно в "щенячье-ангельском
возрасте Божьего пятиклассника".
Несмотря на "явление" всех этих крохотных яблочно-чайных чудес,
свидетелем которых я все-таки был, я вдруг перестал верить в подлинное
"ангельство" Ангела и он стал мне не очень интересен. Был уже третий час
ночи, и просто захотелось спать.
- За что крылышки-то отобрали? - позевывая, спросил я. - За
неуспеваемость?
- Да нет. Там историйка была позабавнее, - ответил Ангел. - Если
хотите - могу поведать. Вдруг вам пригодится. Как литератору.
О Боже!.. Сколько раз в своей сочинительской жизни я слышал эту фразу.
Существует гигантская категория людей, свято убежденных, что все
произошедшее с ними уникально и требует немедленного отражения в той или
иной форме изящной словесности. Историей своей, чаще всего тускловатой,
жизнишки они пытаются облагодетельствовать любого случайно встреченного ими
писателя, киносценариста, драматурга, журналиста...
Это все еще от советских времен, когда с экранов и театральных сцен
мудрые седоусые рабочие учили уму-разуму интеллигентных главных инженеров, а
в книгах обласканных властью романистов деревенские дедушки в пейзанских
онучах и лапоточках балагурили философскими сентенциями.