"Владимир Кунин. Ночь с Ангелом" - читать интересную книгу автора

- Наверное, потому, что спустя тридцать лет после рассказанного мною я
сам стал участником их семейной истории. Что, не скрою, достаточно серьезно
повлияло на всю мою дальнейшую жизнь...
Я приподнялся на локте и загасил сигарету в пепельнице.
- Да что вы говорите? - со слегка фальшиво-повышенным интересом спросил
я и улегся поудобнее. - Такого поворота, честно говоря, я не ожидал. Может
быть, поведаете?
- Может быть, может быть... - задумчиво протянул Ангел, глядя в темный
потолок купе.
Я почему-то тоже посмотрел туда и вдруг увидел, что потолок стал
тихонечко подниматься и светлеть...
Так же медленно, но неотвратимо начали раздвигаться стенки купе...
...ушел куда-то колесный перестук под полом...
...а ночник над головой Ангела взялся лить все более яркий и яркий, уже
ослепляющий свет!..
Этот свет заставил меня закрыть глаза, охватил меня всего прелестным,
уютным теплом, расслабил...
...и, кажется, стал превращаться в солнце над моей головой...
...а в этом удивительном теплом солнечном свете в моем мозгу (или
передо мной?..) стали возникать обрывки дальнейшей истории...
Они не были столь подробными, как в первой части Ангельского рассказа,
но сменяли друг друга в явно последовательном порядке и разрешали мне понять
все происходящее...
- А шо такое? - с нарочитым еврейским акцентом спрашивает Натан
Моисеевич Лифшиц. - Шо это у нас бровки домиком? Мы описались или нам
песенка не нравится?..
Натан Моисеевич согревает руку дыханием и сует ее под одеяльце в
коляске.
- Нет! - восклицает он восторженно. - Таки мы сухие!.. Таки, значит,
песенка! И правильно, деточка, - кому сейчас может понравиться "Гремя огнем,
сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход..."?! Сейчас, котик,
дедушка споет тебе другую песенку.
Сорокадвухлетний Натан Моисеевич Лифшиц катит коляску с полугодовалым
Алексеем Сергеевичем Самошниковым по солнечному садику на площади Искусств
перед Русским музеем, нервно поглядывает на часы и начинает петь новую
песенку уже без малейшего намека на анекдотичный еврейский акцент:

Отвори потихо-хо-хоньку калитку-у-у
И войди в тихий сад ты как тень...
Не забудь потемне-е-е накидку,
Кружева на головку надень...

Поет Натан Моисеевич очень даже неплохо, хотя и совсем тихо - адресуясь
к лежащему в коляске Алексею Сергеевичу и ни к кому более. Ибо сейчас для
Натана Моисеевича на свете нет никого дороже.
Шестимесячный Алексей Сергеевич это как-то просекает, улыбается и тут
же закрывает глазки.
Натан Моисеевич продолжает петь романс чуть ли не шепотом и поднимает у
коляски перкалевый верх, чтобы защитить засыпающего Алексея Сергеевича от
выстрелов солнечных лучей, неожиданно пронзающих кроны деревьев...