"Владимир Кунин. Очень длинная неделя" - читать интересную книгу автора

знает, будто все лопухи, ушами не шевелят и мышей не ловят... Будто он один
на всем свете знает, как нужно учить в воду прыгать...
Карцев тоскливо разглядывал высокую длинноногую пловчиху без шапочки.
Все были в шапочках, в она без шапочки. Только поэтому он и обратил на нее
внимание.
- Это кто? - спросил Карцев.
Юрка, обрадованный тем, что его задержка автоматически прощается,
суетливо зашептал в ухо Карцеву:
- Углядел, да? Будь здоров!.. Верочка Сергиевская, из Москвы... Недавно
к нам перевелась. Представляешь? С третьего курса инфизкульта на первый курс
медицинского!..
- Перворазрядница?
- Что ты! Мастер!.. В первой пятерке Союза!..
- Чего это ее из столицы к нам, в колыбель революции, потянуло? -
лениво спросил Карцев.
- По личным мотивам, - значительно ответил Юрка. - Ну, идем?
- Идем.
В этот вечер они были приглашены в дом одной парикмахерши, родители
которой уехали на дачу. Парикмахерша обещала привести подругу...
Ведь все было так хорошо! Так вроде бы все наладилось... Даже размен
квартиры, ради которого Карцев в прошлом году прилетел из Иркутска, и тот
прошел тихо, спокойно, даже с некоторым налетом пижонства. Карцев и Вера
весело ездили по коммунальным квартирам, осматривали комнаты, подшучивали
друг над другом, были предупредительны, любезны и так несерьезно и мило
сообщали о причинах размена, что недоверчиво-любопытные квартирные
старушенции становились еще более недоверчивыми и даже представить себе не
хотели, что два таких хороших человека не могли ужиться в отдельной квартире
с ванной и телефоном. Вера была обаятельна и уступчива, Карцев остроумен и
широк, и им обоим нравилось производить такое впечатление на посторонних. А
за всем этим у Карцева и, пожалуй, у Веры стояла густая тоска и безумное
желание скорее, скорее разъехаться и наконец начать все сначала...
- Пристегнитесь ремнями, - сказала бортпроводница Карцеву. - Скоро
посадка. Конфетки не желаете?
- Не желаю, - ответил Карцев и послушно пристегнулся ремнями. - Я и
посадку не желаю...
- Так в авиации не говорят, - строго сказала бортпроводница.
- Простите меня, пожалуйста... Это я, наверное, не про посадку.
Вера вообще обладала способностью нравиться посторонним людям. И
поэтому во всех их семейных неурядицах знакомые винили Карцева, его
легкомыслие, непрактичность, разбросанность. Да мало ли в чем обвиняли
Карцева! Дома же Вера была человеком жестким и недобрым. Даже ее мать,
которую Вера вызвала из Москвы, когда родился Мишка, боялась ее и частенько
тихо поплакивала. Изредка старуха напивалась и тогда плакала громко, с
криками, угрозами, с обещаниями плюнуть всем в харю и завтра же уехать в
Москву! К старшей дочери, к Любочке. Люба и маленькой была тихой и доброй,
не то что эта злыдня, которая, смотрите пожалуйста, уселась на диване, как
ворона на мерзлом дерьме, сунула в рот папироску, и страдания матери ее и не
касаются вовсе!.. Нет! Завтра же к Любе!..
Но наступало утро, и притихшая старуха затевала грандиозную
оправдательную уборку, перестирывала все Мишкино барахлишко и уже к концу