"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

- Юзек! Генералов надо слушаться, - по-польски произнесла девица. - Но
прежде чем меня выгнать, хорошо бы меня накормить.
Начальник штаба советской дивизии тронул за рукав Андрушкевича и
по-русски попросил его:
- Спросите, пожалуйста, откуда она, как ее зовут и что она делала там,
наверху...
Тут же, не дав Андрушкевичу открыть рот, девица поведала на чудовищном
русском языке, что зовут ее Элиза, но можно и просто - Лиза, что она чешка
из Градец-Кралове, а там... Она показала пальцем на потолок. Там она всего
лишь спала. И тут же поинтересовалась, хорошо ли она говорит по-русски.
- Просто замечательно... - процедил сквозь зубы полковник Сергеев и
вопросительно посмотрел на генерала.
В полной растерянности Голембовский пожал плечами и тупо вонзил взгляд
в расцарапанную физиономию несчастного начальника разведки дивизии.
Но в это время в проеме двери показался запыхавшийся Анджей
Станишевский и доложил:
- Товарищ генерал! Капитан Станишевский по вашему приказанию прибыл!
Лиза тут же обернулась на голос Станишевского, увидела Анджея и
восхищенно всплеснула руками, отчего ее длинная шинель снова распахнулась.
Не отрывая глаз от Станишевского, Лиза в восторге сказала по-чешски:
- Боже мой! Какие потрясающие мальчики воюют с этой стороны!
Ничего не понимая, Станишевский уставился на полуголую Лизу.
Этого Голембовский уже не мог выдержать. Нервы у него сдали, и он
закричал так, словно поднимал свою дивизию в решающую атаку:
- Накормить и выгнать немедленно!!!

Через оптический прицел было хорошо видно, как от города к большому
немецкому фольварку по проселочной дороге катил велосипедист. Человек,
неотрывно следящий за велосипедистом через окуляр прицела, был почти
спокоен. Однако помимо его воли дыхание у него вдруг стало неглубоким,
частым, и от попытки остановить его тело человека затрясла мелкая и
противная дрожь. Но это продолжалось всего каких-нибудь секунд тридцать -
сорок. Вот уже стали различимы детали одежды велосипедиста - вязаная шапочка
на голове, крестьянская куртка из грубого шинельного сукна, грязные короткие
сапоги. Вот в прицеле стало узнаваемым его лицо - обросшее, залитое потом,
напряженное. Глаза настороженны, стараются не смотреть на приближающийся
фольварк...
Когда же взмокшая, измученная физиономия парня в вязаной шапочке,
который только недавно болтался во время молебна на Рыночной площади,
целиком заполнила весь оптический прицел, у человека, державшего карабин в
руках, выровнялось дыхание. Он поставил затвор на предохранитель и
облегченно произнес по-немецки:
- Слава Богу! Я думал, он уже никогда не вернется.

В огромном подвале фольварка с низкого деревянного потолка свисали
десятки копченых окороков. По стенам стояли аккуратные стеллажи с несметным
количеством банок варенья, солений и прочими домашними заготовками хорошо
налаженного богатого загородного дома.
На старом продавленном кожаном диване, внесенном в подвал, наверное,
несколько лет тому назад, сейчас лежал пятидесятилетний командир специальной