"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

застыл, уперевшись взглядом в небольшую возвышенность...
Все трое немедленно разогнулись. Башенный стрелок в полном оцепенении
показывал глазами на бугор, откуда по пологому косогору спускалась лядащая
лошаденка, запряженная в обычный крестьянский однолемешный плуг.
Лошаденку тащили под уздцы две маленькие оборванные девчонки лет
десяти. На рукоятки плуга, стараясь загнать лемех поглубже в землю, налегала
рано состарившаяся женщина. Медленно и неровно ложилась вспаханная полоса, -
ни у девчонок, ни у женщины, ни у лошади попросту не хватало сил. Да и поле
было тяжелым для пахоты - приходилось огибать искореженную военную технику:
увязшую в весенней грязи противотанковую пушку, сгоревший грузовик,
разбившийся советский самолет со звездой на хвосте. Но девочки упрямо тащили
лошадь вперед. Она оскальзывалась в непросохшей земле, и женщина из
последних сил вдавливала плуг в эту искалеченную землю всем своим измученным
телом...

Уже давно танки майора Мечислава Шарейко стояли на исходных. Они
развернулись во фронт, и каждый экипаж маскировал свои машины. Уже дымила
полевая кухня, и над позицией витал фантастический запах вареного окорока с
пережаренным луком. Уже давно майор Шарейко мог оставить полк на своего
заместителя, вернуться в город и начать нормальную личную жизнь часов до
пяти утра как минимум. Если бы не эта проклятая "девятка"! Мало того, что
она не пришла на пункт сбора вовремя, она не отвечала на позывные. Это
особенно пугало майора. Мало ли что могло случиться!
Майор обеспокоенно посмотрел на часы и приказал своему водителю:
- А ну, разворачивай телегу!
"Опель-адмирал" развернулся и помчался к проселочной дороге. Все, все
могло произойти... Подорвались на мине и сгорели, наткнулись на засаду
бродячей группировки и погибли. Пока ремонтировались, их, как цыплят, могли
перещелкать. Больше всего майора нервировало то, что молчала рация
"девятки". Шарейко пожалел, что не взял с собой еще одну "тридцатьчетверку"
с каким-нибудь опытным экипажем, и на всякий случай передвинул поближе к
себе ручной пулемет, который валялся на заднем сиденье "опеля".
"Девятка" же молчала только лишь потому, что, кроме механика-водителя,
в танке никого и не было. Некому было ответить на позывные командира полка.
Тем более что механик-водитель отдал свой шлемофон маленькой девчонке. Она
напялила его себе на голову и сейчас сидела на танке, свесив ноги по обе
стороны пушки.
Вторая девчонка вместе с грязным стрелком-радистом гарцевала на
распряженной кляче и визжала от счастья. Женщина устало сидела на
разостланном орудийном брезентовом чехле и ела американскую тушенку
солдатской ложкой прямо из банки.
Медленно двигался по полю починенный танк с цифрой "девять" на башне.
Он осторожно волочил на постромках за собой плуг. Его вжимал в землю мокрый
от напряжения командир экипажа. Заряжающий бежал перед танком спиной к
движению и кричал механику в открытый люк:
- Ну куда ты дергаешь, дубина?! Не газуй! Иди ровнее!..
Потом перебегал назад к взмыленному командиру и умолял его плачущим
голосом:
- Ну, командир! Ну кто так пашет? Дайте мне, командир!.. Вы же слишком
глубоко лемех засаживаете - он у вас и выпрыгивает! Не умеете - не беритесь!