"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

ни одного русского слова, говорил только по-польски, жалуясь на свою судьбу.
Их объединяло родство душ, растворенное в невероятном количестве пива.
- Носится как сумасшедший и думает, что он лучше шофер, чем я, -
жаловался Санчо Панса на старшего лейтенанта Зайцева. - Ты тихо научись
ездить, а быстро всякий дурак сумеет...
- Вот я тебе клянусь, - отвечал ему Невинный по-русски. - Я ни супа, ни
хлеба в рот не беру! А про картошку и думать забыл. И не худею... Вот
скажи - почему? Проблема...
- Пожалуйста! - говорил ему Санчо Панса по-польски. - Я могу и сзади
сидеть. Он старший лейтенант, а я всего лишь капрал...
- Мне бы килограммчика три сбросить - меня никто узнать бы не смог, -
сказал Невинный и выпил полкружки пива.
Санчо Панса отсалютовал ему своей кружкой и заявил:
- Это, может быть, у себя там, в Москве, он на такси - король! А здесь
ему не Москва. Здесь Польша... - И тоже выпил полкружки.
- Я тебе хуже скажу, - зашептал Невинный на ухо Санчо Пансе. - Я даже
английскую соль пью... Слабительное, извини за выражение. И хоть бы хны!
- А очень просто! - решительно ответил ему Санчо Панса. - Уйду я от них
в обычный строевой автобат. Плевал я на их комендатуру! Правильно?

В надвигающихся сумерках одна из окраинных улиц городка была
перегорожена двумя машинами - "студебекером" и трофейным немецким
грузовиком.
С работающими двигателями и включенными фарами, они стояли друг против
друга на расстоянии сорока метров и освещали край разрушенного дома и
глубокую воронку, оставшуюся от большой фугасной авиабомбы.
В этом освещенном участке копошились с полсотни польских и советских
саперов. Расширяли и углубляли воронку, рыли траншею, освобождали от земли,
щебенки и битого кирпича разорванные взрывом трубы, по которым должна была
идти вода в город.
Воронка была затоплена, и два русских умельца, тихонько матерясь,
пытались завести бензиновый движок насоса.
Неподалеку, прижавшись к стене разрушенного дома, стоял комендантский
"виллис" Станишевского и Зайцева.
Сегодня, разбирая остатки архива немецкой комендатуры, Станишевский
обнаружил пожелтевшую и истрепанную схему городского водопровода, а Зайцев
каким-то чудом отыскал не успевшего смотаться городского инженера по
водоснабжению. Инженер оказался поляком, но говорил по-польски с таким
немецким акцентом, что Станишевского чуть не стошнило. Кроме всего, пан
инженер был смертельно перепуган и от этого вел себя крикливо и вызывающе.
Сейчас, стоя у края воронки, заполненной водой, он, высокий, тощий, в
узком потертом пальто и фуражке с теплыми наушниками, раздраженно потыкал
пальцем в старенькую схему водных коммуникаций и с истерическими нотками в
голосе заявил Станишевскому:
- Сначала вы сами бросаете бомбы черт вас знает куда, разворачиваете
водопроводную магистраль, а потом требуете...
Но Станишевский жестко прервал его:
- Короче! Я назначил вас ответственным за водоснабжение. Если к шести
часам утра в городе не начнет работать водопровод, я расценю это как саботаж
и...