"Елена Купцова. Другая жизнь " - читать интересную книгу автора

бы не сговорили тебя за глаза.
Маша вспыхнула. Она сразу поняла, о ком толкует ей няня. "Лобастым" она
прозвала Антона Викентьевича Трегубовича, здешнего помещика, за выпуклый лоб
и рано наметившуюся лысину. Он больше жил в Москве, в имение наезжал лишь
изредка. Но после знакомства с Машей зачастил в деревню, переделал все в
своей усадьбе по последней моде, не считаясь с расходами, и свел короткое
знакомство с Машиным отцом. Он был очень богат, импозантен и обходителен, и
Маша понимала, что его предложение будет встречено с восторгом. Отец был от
него без ума, да и маменька тоже. При их более чем скромном состоянии о
такой блестящей партии для дочери они могли только мечтать.
Все это пугало Машу. В его присутствии она чувствовала себя неловко,
краснела и смущалась под его откровенно оценивающим, влажным взглядом. Она
всегда вздрагивала, когда он прикладывался к ее руке своими пухлыми
пунцовыми губами, не в силах подавить гадливое чувство, будто по коже
проползла гусеница. Она невольно примеряла на себя полные сладкой истомы
рассказы кузины Сонечки, которая недавно вышла замуж и жила теперь с мужем в
Москве. Она вся расцветала, когда говорила о нем, об их сказочных ночах, о
том, как поет под его руками ее тело. Маша слушала ее, замирая от
сладостного томления. Да, да, это непременно должно быть именно так.
Взаимопроникновение, взаимопостижение, взаимооткрытие.
И тут она вспоминала Трегубовича. Как это непостижимое блаженство может
быть с ним, если не то что прикосновение, один взгляд его вызывает холодок
омерзения?
Сонечка объяснила это просто:
- Не он. Ищи другого.
И она, кажется, нашла. Или он ее нашел. Или они нашли друг друга. Маша
не знала, да и не хотела ничего знать.
С каждой новой встречей она чувствовала, как крепнет связывающая их
нить, как притягивает друг к другу.
Не успевал Вадим на своем вороном Цезаре скрыться за деревьями, как ей
хотелось видеть его снова, смотреть в его голубые, слегка насмешливые глаза,
смеяться его шуткам, просто слышать его голос. Какое это было неповторимое
наслаждение - спрыгнуть со Звездочки прямо в его сильные, красивые руки,
которые, как заметила Маша, с каждым разом все дольше задерживались на ее
талии, а ей все казалось, что этого мало. Он очень галантен, остроумен, тре
шарман <Очень обаятелен (фр.).>. Она, несомненно, увлечена им. Нет, это
словечко для непосвященных. "Зачем мне лукавить перед собою?" - подумала
Маша.
- Я влюблена, - вдруг сказала она вслух и сама вздрогнула от неожиданно
произнесенных слов.
- О-хо-хо, - вздохнула няня. - Мне-то, голубка моя, могла бы и не
говорить. Я и так вижу.
- Как? Ты знаешь? Откуда?
"Не может быть, - подумала Маша. - Я же только что самой себе
призналась".
- Все ездишь куда-то одна.
- Но я и раньше...
- А возвращаешься светлё-о-о-хонька, хоть свечки от тебя затопляй.
Маша невольно улыбнулась словам няни. Никто не умел говорить, как она,
округло и певуче.