"Елена Купцова. Смерти нет " - читать интересную книгу автора

светились глубоким потаенным светом. В пышных золотистых волосах, поднятых
высоко надо лбом, змеилась тонкая седая прядка, которая, впрочем, ничуть ее
не портила.
Марго присела на диване, по-турецки подогнув под себя ноги, и, засунув
за щеку мятную пастилку, снова уставилась на мать влюбленными глазами. Она
очень любила быть с ней вдвоем, когда вокруг никого нет, особенно в часы
послеобеденной сиесты. Большой дом погружен в дрему, тишина, только часы у
зеркала тягуче отсчитывают время. Вот как сегодня. Тихий, певучий голос
матери и Пушкин.

Путешествуя в Женеву
На дороге у креста
Видел он Марию деву,
Матерь господа Христа.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
И до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.

Кормилица Шушаник сказала ей как-то под большим секретом, что эта седая
прядка появилась у матери в день похорон отца. Марго почти не помнила его.
Она была совсем маленькой, когда он умер. Остался только смутный образ
большого веселого человека с курчавой бородкой, которая так приятно щекотала
щеки, когда он целовал ее. И длинные пальцы на белых клавишах рояля, и мамин
голос. Все это осталось в прошлом. Елизавета Петровна никогда больше не пела
с тех пор, как его не стало.
"А она ведь еще такая молодая, моя мама, - подумала Марго. - И очень,
очень красивая".

Возвратясь в свой замок дальний,
Жил он строго заключен,
Все безмолвный, все печальный,
Без причастья умер он.

- Мама, а правда, можно умереть от любви? - спросила Марго.
- Скорее без нее, - тихо ответила Елизавета Петровна. "Ничего не
понимаю, - подумала, хмурясь, Марго. - Жизнь так прекрасна. Глупо умирать,
что с любовью, что без. Нет, решительно в этом нет никакого смысла. Каждый
день начинается новая жизнь. Стоит жить хотя бы из любопытства, чтобы
посмотреть, какая она".
Марго совсем было уже собралась поделиться своими умозаключениями с
матерью, но внезапный шум с улицы отвлек ее. Отдаленный стук копыт нарастал,
приближаясь, и вдруг оборвался у самых ворот их дома.
- Эй, старик, хозяйка дома?
Голос был требовательный, властный, словно привыкший командовать. И еще
очень, очень знакомый.
- Дёма, дёма, - забормотал снизу Махди, их садовник и привратник.
Он был старый араб с морщинистым, выдубленным солнцем и временем
коричневым лицом, которого неизвестно каким ветром много лет назад занесло в
Эривань. Никто уже не помнил, когда он появился в их доме, но представить