"Вячеслав Курдицкий. Дыхание Харута (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Он усомнился и спросил, почему чабан не расскажет об этом другим. Старик
ответил, что он слишком стар, чтобы выслушивать насмешки, и не хочет,
чтобы на него смотрели, как на дивану - одержимого. Игорю Петровичу это
было понятно. Он тоже знал косые взгляды, реплики, брошенные мимоходом,
намеки на научную нечистоплотность.
Старик рассказал ему странную и грустную историю о сумасшедшей женщине и
безглазом ребенке и, вероятно, почувствовав доверие русского к своим
словам, вытащил из треугольного амулета на шее небольшой камешек.
Лабораторный анализ камня показал присутствие свинца с атомным весом 208.
Очень незначительное содержание, но оно было и красноречиво
свидетельствовало, что там, где найден этот камень, может быть обнаружен и
элемент, конечным продуктом распада которого является свинец-208.
Это было первым реальным и бесспорным аргументом. Его признали все самые
непримиримые оппоненты, самые недоверчивые скептики. Они горячо
поздравляли Игоря Петровича с успехом, жали ему руки, предрекали большую
славу. Как будто он ради славы отстаивал свою гипотезу!
Они были искренни - в этом он не мог ошибиться, несмотря на свою
недоверчивость к громким словам и слишком дружеской откровенности. Они не
кривили душой, поздравляя его. Из каких же соображений потом отреклись от
своего мнения? Никто не спорит: минерал, который он пытался найти, обычно
встречается в пегматитовых жилах и гидротермальных месторождениях. Ни тех,
ни других в Каракумах не обнаружено. Но ведь факт оставался фактом:
свинец-208 в Каракумах был, а следовательно...
Он был уверен, что найдет. И нашел бы еще тогда, не случись
непредвиденного. Оно подкралось к институту мрачной закрытой машиной,
которую в просторечье метко называют "черным вороном". Оно чугунно и
уверенно простучало по коридору каблуками сапог. Оно вошло в лабораторию в
виде двух человек в форме. "Вы Самарин?" - спросил один. Несколько
удивленный ночным визитом, он подтвердил, что да, он. "Игорь Петрович?" -
уточнил второй. Он подтвердил и это. Тогда первый казенно, без интонаций
сказал: "Одевайтесь. Вот санкция прокурора на ваш арест".
Все это было дико и непонятно. Первое время он ругался и требовал. Потом
просил. Потом замолчал. Но внутри осталась какая-то точка, словно
сконцентрировавшая в себе события последних дней, недель, месяцев, - черт
его знает, сколько времени прошло с тех пор, как мир замкнулся в каменную
коробку! Она непрерывно дрожала, эта точка, она походила на сжатую до
отказа пружину, готовую каждую секунду с визгом развернуться. И еще
осталось хмурое любопытство: что же дальше?
Он отвечал на вопросы человека с малиновыми петлицами, сидя под режущим
светом трехсотсвечовой лампы. Вопросов было много - дружелюбные,
вкрадчивые, подсказывающие ответ, откровенно грубые. Они вились, словно
туча злых весенних москитов, и жалили, жалили, жалили...
Он отвечал обдуманно и детально. Иногда не отвечал. Это было не упрямство,
это была расчетливая, холодная ярость. Он жгуче ненавидел в тот момент,
сам не зная кого: следователя, товарищей, жену ли. Впрочем, о ней он не
вспоминал - санкция прокурора явилась той последней соломинкой, которая
ломает спину верблюда. Он вычеркнул ее из своей жизни. Она превратилась в
абстракцию, имеющую название, но не имеющую форм. Она стала такой же
далекой и ненужной, как та фиолетовая туманность в "мече" Ориона, которая
так нравилась ей бунтующим взрывом материи. Она...