"Августо Кури. Продавец грез " - читать интересную книгу автора

Меня неотступно преследовало сомнение: "Такая реакция не свойственна
интеллектуалам, и если бы мне захотелось сделать то же самое, мне просто не
хватило бы смелости". Проклятое предубеждение! Совсем недавно я чуть не убил
себя, а предубеждения мои никуда не делись. Я был всего-навсего затаившимся
"нормальным". Никто как следует не понимал реакции продавца грез, и тем
более я, но некоторые тоже принялись танцевать. Люди были крайне удивлены,
поскольку только что ушли со спектакля ужасов и тут же попали на спектакль
радости. Веселье заразительно. "Зрителю> подхватили примитивную эйфорию
незнакомца.
Круг расширился еще больше. Некоторые знали, как исполняется этот
танец, а те, кто рискнул плясать, не зная правил, взялись за руки и начали
водить хоровод. Люди, образовавшие круг, тоже поддались воцарившемуся
веселью и прихлопывали в ладоши в ритме танца. Однако многие оставались в
стороне. Среди них выделялись хорошими костюмами важные чиновники. Они не
желали приближаться к сборищу каких-то полоумных. Как и я, собственное
безумие они предпочитали скрывать.
Среди тех, кто танцевал в центре, был человек, который то выходил из
круга, то возвращался, показывая, как нужно танцевать. Каждый раз он выходил
под аплодисменты. Пока я стоял поодаль, все было хорошо, я чувствовал себя
защищенным, но продавец грез внезапно схватил меня за руки и в радостном
возбуждении втолкнул в круг.
Я не знал, куда спрятать лицо. Стоял на месте. Я умел вести
теоретические занятия, но отнюдь не обладал необходимой гибкостью, не умел
ходить развязной покачивающейся походкой. Я мастерски цитировал наизусть
"Капитал" Маркса студентам и преподавателям, был горячим сторонником свободы
слова, свободы, которой было не так много в тайниках моей души. Люди
продолжали танцевать вокруг меня и приглашали присоединяться, но я стоял как
вкопанный. Всего несколько минут назад я находился в центре внимания толпы,
а теперь делал все возможное, чтобы меня не узнали. Прятал лицо и надеялся,
что здесь нет студентов и преподавателей из моего университета. Мне не было
страшно умереть, но мысль о возможном позоре крайне беспокоила. Ну что за
идиот! Стало ясно, что моя болезнь значительно серьезнее, чем я подозревал.
Я был сдержан, спокоен, выдержан, говорил ровным голосом, по крайней
мере, когда мне не противоречили. Не показывал радости на публике. Не умел
импровизировать и был инфицирован вирусом интеллектуалов - следовал строго
определенным, устоявшимся правилам. Все расписано по нотам, и все поганая
вонь. Толпа смотрела на меня, ожидая, когда я запрыгаю, но меня сковала моя
стеснительность. И тут на меня обрушилась еще одна неожиданность. Появился
жалкий пьянчужка, воздевавший руки. Он схватил меня за запястье и потащил в
круг.
Кроме того что от него невыносимо несло перегаром, он еще и танцевал
плохо, чуть не упал, и мне пришлось удерживать его. Почувствовав мою
скованность в возникшей шумихе, он остановился, оглядел меня, поцеловал в
левую щеку и забормотал:
- Очнись, приятель! Главный инопланетянин тебя спас. Этот праздник в
твою честь!
Удар был нанесен прямо по самому больному месту - по моей гордыне. Мне
редко приходилось ощушать такое изобилие жизненных сил и искренности в столь
коротких фразах. В этот миг на меня снизошло великое прозрение. Я вспомнил
притчу Христа о заблудшей овце. Я ее читал и интерпретировал как социолог,