"Е.Курьянович. Человек - это звучит гордо " - читать интересную книгу автора

Акуш открыл дверь в квартиру. Наметанным взглядом он определил, что
жена еще не пришла с работы: отделение в шкафу под верхнюю одежду пустовало.
Сбросив в прихожке подмокшие ботинки, он проскочил в ванную и вытер
полотенцем мокрые от дождя волосы и лицо. Потом задумался и с полотенцем в
руках, не включая свет, вошел в комнату и сел на диван.
Настенные часы громко с эхом тикали в тишине. Профессор подумал, а
зачем же он торопился домой? Что бы изменилось, если бы он остался на работе
еще на пару часов, как это всегда делал?

На улице один из людей под навесом стал нервничать.
- Ройко, а тебе не кажется, что в окне нет света. Может проверим?
- По инструкции полагается выждать пятнадцать минут.
- Да знаю. Объект теоретически сейчас должен вытаскивать и
просматривать вещи. Как раз те, для которых может нарушаться закон "либо по
количеству, либо по функциональности". Но как он будет это делать в темноте?
- Не гляди вверх, Марис. Может он сейчас смотрит в окно. Инструкцию
писали не для того, чтобы ее нарушать. Ждем.
Напарник, вытянув из рукава запястье, незаметно посмотрел на часы и
тяжело вздохнул.
- Джил свернет мне сегодня голову.

Акуша охватил страх. Страх загнанного животного, ощущающего, как
приближается хищник, с бесстрастным оценивающим взглядом...
Такое же чувство он испытал лет десять назад. После затяжного
экономического кризиса, во времена, когда единственным желанием политиков
было вцепиться поглубже в глотку друг друга, власть озлобилась повальным
уходом от налогов и решила закрутить гайки. И сделало это весьма
своеобразно, введя расплывчатое понятие нравственности. Отныне любая сделка
между гражданами при желании могла быть трактована как уход от налогов под
эгидой безнравственности, степень которой чиновники определяли на глазок.
Последующие два года были сущим кошмаром. Почти каждый ожидал самого
худшего. Акушу намекнули, что его избавят от внимания, если он проявит
лояльность. Тогда он пережил несколько безумных ночей, после чего сердце
стало шалить, ибо те времена характеризовались выражением: "Государство
мстит один раз, но смертельно". Тогда он впервые испытал страх перед
неумолимой чиновничьей машиной. Но тот страх не шел ни в какое сравнение с
этим сегодняшним безумным ужасом, охватившим Акуша до кончиков дрожащих
пальцев и сведенной судороги в мускулах.
...Если достали Пауля, то достанут и его. Акуш вспомнил, как год назад
он с женой, Пауль и еще несколько близких друзей веселились в баре. Все
бравировали: на шее каждого болтались по три тяжелых цепи. Сидя за столиком,
они смеялись и периодически сдвигали вместе свои бокалы, образуя магическое
запрещенное количество предметов, большее трех. Зачинщиком выдумок всегда
выступал Акуш. Правда, последующим реализатором был Пауль.
Акуш вдруг похолодел. Он вспомнил, что неделю назад подвыпивший Пауль
спал у них на этом диване. Утром после его ухода жена обнаружила три
стеклянных шарика, изображавших планету, опоясанных шутливой надписью
"материя первична, дух вторичен". Наверно, они выкатились из кармана Пауля.
У Федмана такие же лежали на полке в вазе из-под цветов. Акуш не помнил,
отдали ли они шарики Паулю и где они сейчас.