"Курьянчик. Пузырь в нос" - читать интересную книгу автора

сверять. Появились "знакомые" сержанты. Жизнь снова приобретала обыденность.
А русская душа всегда любит быструю езду (по Гоголю) и жаждет потехи. Может,
и не только русская, но только мы можем находить потеху и устраивать ее в
таких условиях и ситуациях, где другим - скажем, евреям - и не снилось.
Перед очередным налетом "Орионов" подняли носовой шпиль. Потом
открылась боковая дверь ограждения рубки и из нее вышел боцман Фикус (это не
кличка, а упрощенный русский вариант татарского имени), неся в руках
блестящую квадратную банку из-под сушек. Море было спокойным - штиль
полнейший, солнышко в легкой дымке... Боцман водрузил банку на шпиль, затем
ушел и появился еще раз, но уже со шваброй - толстая такая дюралевая ручка у
нее была. Швабру эту воткнул в банку и с чувством исполненного долга и
личного достоинства не спеша вернулся в рубку, задраив за собой дверь.
Вахтенный офицер скомандовал вниз: "Пошел шпиль... на малой вправо!" Шпиль
завращался: вместе с банкой и шваброй он преобразился и стал каким-то
грозным фантастическим оружием. Потом влево.
"Орионы" чуть с ума не сошли. Они делали заход за заходом. Пролетали
вдоль и поперек на минимальной высоте и минимальной скорости. Перешли на два
мотора и кружились, кружились, кружились... С вахтенного офицера ветром от
винтов сдуло за борт тропическую пилотку.
Командир не выдержал: "Боцман, убери ты эту хуйню к ебене матери, у них
же горючее уже на исходе, жалко же дурачков..."
Боцман быстро, но со скифским величием и спокойствием подошел к шпилю,
выдернул швабру, взял ее на плечо, а банку небрежно пнул за борт.
Обиженные "Орионы" круто взмыли в небо и на всех четырех моторах
унеслись к солнечной Австралии. Следующие два дня они делали облет на
заоблачной высоте и буев не кидали. То ли стыдились чего-то, то ли
боялись... Кто ее поймет, эту полу-белую, полу-черную американскую душу?
А через два дня мы нырнули, и были таковы. Бай-бай!

Цусима

...не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского
Флага...

Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена
экипажей атомохода - первый экипаж, отморячив свои полгода вместо
предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем
десантном корабле.
"Стоял ноябрь уж у двора". Здесь, в Китайском море, был бархатный
сезон, или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце;
изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное
ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде - мичман
пасет матросов - и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем
Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив
на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно
скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с
офицерами-надводниками. Дело в том, что подводники - прямые потомки пиратов,
причем, самых беспощадных. Все, что обнаружено - цель, а всякая цель
подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в
училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом,