"Андрей Курков. Мент поганый (Журнальный вариант "Смена" № 1 1992)" - читать интересную книгу автора

не будут...
Гуров внимательно посмотрел на подполковника и, пробормотав "Боже мой, Боже
мой...", вышел из кабинета.
На следующий день Гурову позвонил Орлов: - И в твоем возрасте дураки были и
будут, Лев Иванович. Сердиться на них неразумно. Держать тебя на прежней
должности - все равно, что быть без штанов, но в шляпе. Я знаю, сколько ты
стоишь, и хочу использовать на максимум. Ты чего молчишь?
- Пытаюсь определить свою стоимость в валюте.
- Лева, кончай,- перебил Орлов. - Так, сегодня четверг... Позвони мне домой
в воскресенье утром. Надо встретиться и спокойно поговорить...
Так Гуров перешел с Петровки в министерство старшим оперуполномоченным по
особо важным делам Управления по борьбе с организованной преступностью.
В застойные времена Гуров всегда избегал говорить, где работает,
представлялся как юрист, жаловался на засилье бумаг и рутинность служебного
бытия. Но вскоре все равно узнавалось, что он сыщик угро, и люди в большинстве
своем смотрели на него либо с уважением, либо настороженно. Сегодня его
профессия в основном вызывала насмешку, брезгливую улыбку, рассказы о творящихся
беззакониях, полной некомпетентности и беспомощности правоохранительных органов.
Гуров никогда не был рубахой-парнем, заводилой и душой общества, а сегодня,
без семьи и друзей, стал еще суше и официальное с начальством, держал на
дистанции подчиненных, с новыми людьми старался не знакомиться, а если судьба с
кем и сводила, то не сближался и лишь изредка встречался с Денисом Сергачевым и
его коллегами по спорту.
Жизнь полковника Гурова можно было назвать монашеской, с той лишь разницей,
что монастырские молились и общались с Богом, а сыщик в свободное время ходил в
спортзал, таскал железо, бегал, прыгал, нападал и защищался. Когда Гурова еще
звали по имени и он делал первые шажки на милицейском поприще, среди уголовников
существовал железный закон: человека без крайней нужды не убивать, на опера
вообще руки не поднимать, у каждого своя работа: я ворую, он ловит, мы уважаем
друг друга. Исключение составляли шедшие по расстрельным статьям да бытовики,
вконец ошалевшие от водки, а она тогда еще продавалась в магазинах. И то
последние практически опасности не представляли: махнет вяло железкой либо
бутылкой и свалится в изнеможении. Сегодня жизнь изменилась кардинально. Вместе
с коммунистическими идеалами и верой в социализм сами собой отпали и другие,
менее значительные заповеди. Если хочешь - убей, необязательно из корысти или с
пользой для себя, можно от скуки, а ежели мент ошалел и за руку тебя взял,
такого необходимо порешить на месте, чтобы другим неповадно было. Гуров с
лейтенантов, слыл человеком осторожным и предусмотрительным, а уж прослужив в
розыске без малого двадцать лет и, став полковником, всегда стремился свести
риск до минимума.
Полковник Гуров гулял по парку дома отдыха и, вместо того чтобы готовиться
к предстоящей операции, просчитывать возможные варианты, почему-то прикидывал,
сколько здесь соток. Начал отсчитывать шаги, но вскоре запутался и решил, что
территория заповедного комплекса примерно равна гектару.
Метрах в пятидесяти от главного корпуса было расположено одноэтажное здание
из светлого кирпича. Гуров зашел в полуоткрытые раздвижные ворота и оказался в
прекрасно оборудованном гараже. На ремонтной яме стоял сверкающий
"Мерседес-/290".
- День добрый! - громко сказал Гуров.
- Добрый, - ответили из-под машины, и из ямы вылез мужчина в аккуратном