"Николай Курочкин. Смерть экзистенциалиста" - читать интересную книгу автора

оперировал Ватутина, не смог спасти - и помешался). Говорили, что он бывший
следователь, работал в транспортной прокуратуре КВЖД и в Харбине в притоне
выиграл в "железку" сто томов тайн тибетской медицины у китайского
профессора, выучил все сто томов наизусть и сжег - и теперь умеет лечить
как больше никто в мире, хотя от перенапряжения при зубрежке малость спятил.
А еще говорили, что он обыкновенный сумасшедший и кто у него лечится -
идиоты, а что он кого-то якобы вылечил - чистая брехня!
На самом деле Тулупский стал "целителем" и "мыслителем" незадолго до
войны. До этого он был обычным ветеринарным фельдшером. Его привлекли к
ответственности за падеж скота, но по болезни освободили от отбытия
наказания. Вылечил он себя сам, но к прежней профессии не вернулся, объявил
себя "профессором" и стал лечить людей. Видимо, у него было диагностическое
чутье или же он был неплохим психологом, ибо брался не за каждого больного
("Э-э, нет, уважаемый, врачи вас залечили, они пусть и долечивают! Очень
запущена болезнь. Нет-с, не берусь!"), но уж если брался, больной
излечивался или хотя бы чувствовал облегчение.
А поскольку ветеринару в нашей стране никто бы не позволил лечить
людей, Тулупский напялил отцовский пыльник, нацепил пенсне, взял трость и,
сделав этот шаржированный тип чеховского интеллигента своей постоянной
визитной карточкой, пошел на базар "публично мыслить".
Определенной системы он не придерживался: сегодня на вокзале
втолковывает пассажирам сущность онтологического доказательства бытия божия
по Ансельму, а завтра призывает базарных торговок любить друг друга, ибо все
мы братья и сестры, так как питекантропов было якобы ровно пятнадцать особей
и все мы происходим от этих семи пар и одного холостяка. Он мог ввалиться в
милицию и потребовать упразднения угрозыска и отправки всех его инспекторов
на передовую, ибо научно доказано, что цыганки могут ворожбой вызывать воров
и отыскивать краденое. Мог встать над береговым откосом и прочитать
красноармейцам, роющим ходы сообщения, лекцию об астрологии и о том, что еще
расположение планет в ночь на двадцать второе июня сорок первого года
предрекало фрицам разгром и капитуляцию не позднее сорок четвертого. Милиция
с ним повозилась и передала медицине. Медики послушали речи пациента и
выдали справку о невменяемости.
С годами главной темой Тулупского все больше становилась опасность
термоядерного самоистребления рода людского и того, что уже после смерти
"профессора" стали называть "экологическим кризисом". Много позже Саломатин
осознал, что от него, от этого якобы душевнобольного, а не от учителей он
впервые слышал имена Эйнштейна и Винера, термины "пульсирующая вселенная",
"хромосома" и "мутант"...
Ехидный старик, прикрывающийся лжебезумием? Да, но тогда как он терпит
хвост из улюлюкающих мальчишек? Ни один человек в городе, даже собственный
сын, не считает его полноценным. Им пугают малышей. А он терпит и четверть
века не расстается со своей позорящей маской. Что его поддерживает в этом
страшном и добровольном одиночестве среди людей? Неужели ему до такой
степени плевать на все и всех? Много лет Саломатин следил издали за
Тулупским с болезненным любопытством, но так и не разгадал его.
Владимир как раз начал подумывать, не остановить ли старика на улице,
чтобы поговорить начистоту и всерьез, но Тулупский умер. Владимир
опечалился. Ему было жаль не Тулупского, а загадки, которой теперь уже не
разгадать. Теперь уже не узнать, что могло заставить неглупого, очевидно,