"Олег Курылев. Убить фюрера " - читать интересную книгу автора

Знаю, говорю. А Клементинум? Знаю и Клементинум. Совсем недалеко. Отлично,
говорят, там, где-то между ними, потерялся наш человек, будь другом,
посмотри. Короче говоря, когда я, облазив все прилегающие закоулки, вернулся
назад, мой датчик уже мигал. - Он похлопал себя по наручным часам. - Окно
стало опасным. Я подождал в надежде, что стабильность восстановится, а когда
окно вовсе исчезло, понял, что никогда уже не увижу ни жену, ни детей. Твое
счастье, что в тот момент тебя не оказалось рядом. Наливай!
______________
* Недорогое столовое вино.

Они снова выпили, и Нижегородский продолжил:
- Наверное, с час я приходил в себя. Потом вернулся к Национальной
библиотеке и стал показывать привратнику твою фотографию. Вот эту, - он
швырнул на стол черно-белый снимок с фигурно обрезанными краями, как было
модно в старину. - Ни он, ни кто другой тебя не видел. Я было подумал, что
Столбиков запустил меня через другое окно, тогда все бессмысленно. Потом
стал анализировать. Если ты удрал по своей воле, значит, у тебя есть заранее
заготовленный план. По документам ты немец, музейный работник из Берлина.
Мне еще в институте объяснили, что ты владеешь немецким и английским, но
по-чешски не говоришь. Логично предположить, что устраивать свои дела ты
рванешь в Вену, Берлин или куда-нибудь еще, и я отправился на вокзал.
Он вдруг замолчал и стушевался.
- Слушай, а у тебя тут ванная есть? Как думаешь, если я помоюсь?..
Нет?.. Неудобно? Ладно, обойдусь. В общем, на вокзале мне сказали, что
только что отбыл проходящий скорый на Берлин. Я пошел к кассам и без всякой
надежды на успех стал показывать твою фотокарточку. Ты покупал билет у такой
толстой-претолстой тетки с барсучьими щеками? Вот она-то тебя и опознала. К
моему счастью, она понимала по-немецки, и я наврал ей что-то про жениха
сестры, который нас обманул и бросил.
Нижегородский надолго задумался. Веки его начали опускаться, но он
встрепенулся, взял себя в руки и налил полную чашку кофе.
- Тогда я понимал одно - мне во что бы то ни стало нужно разыскать
тебя. У тебя была наша палочка-выручалочка, наш походный несессер, память
которого ты наверняка забил всем необходимым. У меня же не было ничего,
кроме пеленгатора точки хронопортации, а мои знания о начале двадцатого века
ограничивались программой университетского курса. Ты имел план, иначе не
решился бы на побег, а то, что ты невозвращенец, я уже понял. На следующий
день мне удалось обменять часть моих денег на местные копейки, которых
хватило только на кусок деревянной лавки в общем вагоне и только до
Дрездена. Хорошо, что в моем паспорте оказалась какая-то бумажка,
позволявшая подданному Австро-Венгрии без лишней волокиты пересечь
германскую границу. Дальше я путешествовал зайцем. Один раз меня вышвырнули
из тамбура, другой раз самому пришлось выпрыгнуть, чтобы не попасть в лапы
дорожной полиции. Остаток пути проделал обозом, везшим в Берлин к Рождеству
бочки с пивом откуда-то из Ютеборга. Только четырнадцатого числа я добрался
до здешнего предместья и заночевал в каком-то трактире.
Каратаев на этот раз сам разлил остатки вина в стаканы и предложил
выпить. Он определенно чувствовал себя виновным в том, что случилось с
Нижегородским, и уже ломал голову, как же им быть дальше. Однако в его планы
никак не входило иметь под боком человека, знавшего тайну Августа Флейтера.