"Олег Курылев. Убить фюрера " - читать интересную книгу автора

старых немецких газет. - Та-а-ак, седьмое, восьмое... десятое, это
сегодня... ага, вот сводка за одиннадцатое декабря. Что тут у нас... Ничего
особенного. Правда, акции "Метахима" несколько поднялись, а вот "Берсоль",
наоборот, продолжает падать. Ладно, посмотрим за двенадцатое число...
По приезде в Берлин Савва Каратаев намеревался сразу же приступить к
первому этапу задуманной им программы. Необходимо было, поменяв австрийские
деньги на немецкие марки, пустить свой небольшой начальный капитал в оборот.
Сумма его "командировочных" равнялась одной тысяче крон. Громадные деньги
для трех-пяти часов работы. Основная их часть лежала в потайном кармане
жилетки и предназначалась для форс-мажора. Этих денег вполне хватило бы,
чтобы зафрахтовать "мотор" или лошадь, откупиться от полицейского, дать на
лапу чиновнику, оставить залог служащему библиотеки, если тот побоится
выдать ценную книгу. Ну, и так далее. Всего заранее не предусмотришь.
Теперь, после покупки билета первого класса на экспресс Вена - Берлин,
а также небольшого саквояжа (пассажир без багажа может вызвать подозрение),
у Саввы оставалось чуть более восьмисот крон. Хватит на три-четыре месяца
скромного существования. А что потом? Искать работу? Не нужен ли вам
историк, господа, почти кандидат наук, тема проваленной диссертации которого
звучит примерно так: "Пангерманизм первой четверти двадцатого века на
примере венских фолькиш-ферейнов и его дальнейшее развитие в ариософских
учениях начала тридцатых годов"? Что? Своих хватает? Ну, положим, таких-то у
вас как раз и нету.
Ведь при желании он мог бы сварганить такое учение, которое, несмотря
на весь его сюрреализм и откровенную фантазию, позволило бы ему предсказать
многие события, точно предопределить направления общественного развития,
предугадать грядущие катаклизмы и вознести своего автора на вершины
почитания, как познавшего истину. Он просто воспользовался бы громадной
информацией, хранящейся в кристаллах памяти его старого очешника. Одних
только биографий людей, от оставивших едва заметную царапину в европейской
истории до таких монстров, как Гитлер, он имел что-то около десяти тысяч.
Но на все это потребовалось бы время. Да и сам этот путь очень скользок
и опасен. Велик соблазн сболтнуть лишнее. Зазевался, потерял чувство меры -
и, сам того не желая, оказал непозволительное влияние на естественный ход
истории. А если развитие событий вдруг пойдет не так, как положено, то все
твои знания и биографии потеряют свое бесценное значение. Даже небольшие
отклонения внесут неизбежную путаницу и вызовут цепную реакцию сюрпризов.
Сложившийся порядок исторических фактов хрупок, словно карточный домик.
Никакой самый совершенный компьютер и никакая самая умная программа не в
состоянии просчитать последствия того или иного его, Каратаева, поступка.
Но, разумеется, не стоит и преувеличивать. Если он, к примеру, отыщет здесь
Ленина, познакомится с ним и поговорит о погоде, то вряд ли собьет этим
будущего вождя пролетариата с предначертанного ему пути. И все же ему
следует соблюдать предельную осторожность. Как можно дольше он должен
оставаться в этом мире теневым потребителем его благ, не допуская
сколько-нибудь существенного влияния на развитие событий. Только тогда он
будет постоянным хозяином положения. А потом посмотрим.
Но восемьсот двадцать две кроны, равные семистам немецким маркам (по
курсу 1 к 0.85), - слишком малая сумма, чтобы соваться на биржу и начинать
манипуляции с акциями. Поэтому самым первым шагом сотрудника Берлинского
исторического музея Августа Флейтера станет посещение одного из столичных