"Олег Курылев. Убить фюрера " - читать интересную книгу автора

монетами по двадцать прусских талеров каждая. Он обменял их в специальном
окошечке, отдав четыреста двадцать марок - почти все свои деньги.
Зеркала, люстры, темно-коричневые спиралевидные колонны, картины в
тяжелых рамах, зашторенные темно-зеленым бархатом альковы для картежников.
Публики много. Важные господа в белых жилетах под черными фраками и
сюртуками с неизменными моноклями в глазу. Более современно и демократично
одетая молодежь в таких же, как на Каратаеве, френчах, галифе или брюках,
длинных шнурованных сапогах из желтой кожи или остроносых ботинках. Военные.
Дамы в платьях из темных блестящих тканей до самого полу, с пышными рукавами
на плечах и узкими на запястьях. Между ними сновали юркие стюарды в красных
расшитых курточках и черных брюках с узкими серебристыми лампасами. Они
носили подносы с выпивкой, подзывали к телефону завсегдатаев, помогали
подняться из-за стола сломленному неудачами или ослабленному алкоголем
игроку, выбегали на улицу вызвать экипаж или такси.
Большинство публики не принимало участия в игре. Некоторые живо
наблюдали за происходящим за столами, завороженно следя за бегающим по кругу
шариком или мелькающими на зеленом сукне игральными картами вперемешку с
монетами, банкнотами и долговыми расписками. Другие ничем таким не
интересовались, коротая здесь холодный зимний вечер за светской беседой. Они
потягивали напитки, кивали проходящим мимо знакомым, обсуждали последние
новости.
Каратаев прохаживался между столами с рулеткой, напустив на себя вид
пресыщенного знатока подобных развлечений. Он искал загулявшего
купца-соотечественника и никак не мог отыскать. В его голове засел образ не
слишком обремененного светскими манерами богатея с массивной золотой цепью
на расшитом золотыми листьями малиновом жилете, обтягивающем большой круглый
живот. Лоснящееся от жира лицо а ля Генрих Тюдор с маленькими глазками и
завитыми в колечки короткими волосиками надо лбом. Но ничего подобного ни за
столами, ни рядом не обнаруживалось.
Каратаев прислушивался: не раздастся ли где-нибудь возглас на родном
языке, не чертыхнется ли кто-нибудь, не обложит ли матом немчуру с их
дурацкими порядками? Но повсюду звучала немецкая речь, в которую изредка
вплетались французские либо английские реплики редких иностранцев.
Савва стал нервничать. Начинать выполнение так тщательно обдуманного им
плана с неудачи очень не хотелось. Он подошел к кассам, где франки, марки,
доллары, фунты и даже рубли обменивались на удобные в игре золотые и
серебряные монеты крупного достоинства (ведь фишек и жетонов еще не было и в
помине), и поинтересовался у стоявшего неподалеку служителя: не проходил ли
в зал некий господин по фамилии Овчинников?
- Да, он здесь уже третий день, - ответил тот.
- Вот как?
- Если его нет у рулетки, значит, играет в карты за занавеской. Хотя
постойте, вот же он! - служитель кивком указал на человека, менявшего
поблизости деньги.
Тот был высок, худ, в длинном темно-синем сюртуке, как у военных
моряков, и совершенно не подходил ни видом, ни манерами под каратаевский
штамп русского негоцианта.
Савва кивнул служителю и, к удивлению последнего, не только не подошел
к разыскиваемому им человеку, а напротив, поспешил отойти в сторону. Нельзя
было оказать ни малейшего влияния на того, кто должен с ювелирной точностью