"Сергей Кутолин. Божественные бомжатники" - читать интересную книгу автора

жизнь, и быть плохой просто не может. Но память ему говорит, что у него
когда - то была та жизнь, что он уже ее забыть не может. И вот он
озлобляется, презирает смерть, идет навстречу страданиям.
Увальнев. А что, старый жмых, что - то есть в твоих словах истинно
правильного. Оттого и терроризм в наше время рождается.
Олигарх. Ой, да и вовсе не от того. А от жизни нашей кудрявой нынешней.
При Сталине террор чечен возможен ли был? А это запрещение - ограничение
прибалтами русского языка в школах, возможно ли было. Нет! А почему? А
потому что ныне демкоратия у нас в стране. А демкоратия дорого стоит! Так
что, если тебе в жизни хреново, то раздражение от жизни и ее условий идет,
старик, а не от себя и твоих внутренностей, что пахут только немытым телом,
а слова понос словесный являют.
Прорицатель. Понос поносом и остается. А Слово оно истина Божия, оно -
любовь. Нешто Любовь поносом может быть? Одумайся, добр человек.
Склон. Что - то ты совсем заговариваться стал, старче. Какой же он
добрый?! Он злой. И иным быть не может. И покоя, и довольства ни в нем, ни
вне него вовсе и нет и быть не может. Потому как все мы брошенные на
произвол Судьбы по вине обстоятельств жизни. Мы ни на том, ни на этом
берегу. А правду если сказать, то мы просто щель, впадина между берегами,
щель эту когда нибудь залепят и исчезнет она за ненадобностью. И мы есть
одна прямая ненадобность. И ты старик душу не береди, своими словами из
прошлой не нашей жизни, открыть - то тебе нового нам все равно нечего. А
потому к девушке не приставай, поскольку у нее, как видишь, защитник
объявился. Того и гляди, вызовет тебя драться на мясорубках, которых на
самом деле у нас и нет. Разве что отхлестаете друг друга проводами от
компьютера, если их Крутой вам взять позволит.
Крутой. А Крутой не позволит и очень даже не позволит, не для этого он
всякую материю от счетных машин собирает, чтобы поединки между жильцами
устраивать. И, вообще, охолонитесь. И горячку не порите. А ты, Склон, к
дракам людей и тем более разной физической категории не склоняй. У тебя
вечно желание людей веревкой повязать да заставить друг друга метелить и по
мордасам слезы размазывать.
Увальнев. А кто это вам позволит еще здесь мордобитие или там, всякое
непотребное хлыстовство устраивать. Я как никак власть, а вы прах под моими
ногами. И место отхожее приличное и постелю не за ваши сопливые деньги, а за
наше обещественнное сострадание имеете и благодарить за то должны меня и
Михал Иваныча Присыпкина, который здесь вам, общественным тараканам, место в
приличном доме предоставляет и от мороза оберегает.
Прорицатель. Вот правильные слова, правильные. Потому как никто, никто
во всей округе нам руку помощи не протягивает в этом Содоме и Гоморре, а
кромя Михал Иваныча. Уж как я намаялся, как намаялся по подворотням, по
углам с крысами и всякой нечестью, сыростью. И только Михал Иваныч в порядке
свои места для нашего бездомного люда содержит и малую толику себе
откусывает.
Входит Хруст, весь взъерошенный и обозленный.
Хруст. Не малую толику, а все, сколько в пасти удержать может себе
забирает и людей на катастрофу отправляет. Накукарекалась Настя, шалава
мерзкая, ублюдочная. Сколько раз говорил ей, коли занимаешься своей древней
профессией, то и занимайся. Хватит с тебя. Нет. Мое ремесло решила
перенимать.