"Генри Каттнер. Робот-зазнайка" - читать интересную книгу автора

щели на письменном столе появились два высоких бокала.
- Как, мистер Гэллегер?
- Ну, раз уж это коктейль "Коллинс"...
- Догадалась по вашему дыханию, - туманно пояснила Пэтси.
- Папаша рассказывал, как побывал у вас. По-моему, он
немножко расстроился, особенно из-за вашего робота. Кстати,
что это за чудо?
- Сам не знаю, - смешался Гэллегер. - У него масса
способностей... по-видимому, какие-то новые чувства... но
я понятия не имею, на что он годен. Разве только любоваться
собою в зеркале.
Пэтси кивнула.
- При случае я бы не прочь на него взглянуть. Но
вернемся к проблеме "Сонатона". Вы думаете, вам удастся
найти решение?
- Возможно. Даже вероятно.
- Но не безусловно?
- Пусть будет безусловно. Сомневаться вообще-то не
стоит, даже самую малость.
- Для меня это очень важно. "Сонатон" принадлежит Элии
Тону. Это вонючий пират. К тому же бахвал. У него сын
Джимми. А Джимми - хотите верьте, хотите нет - читал "Ромео
и Джульетту".
- Хороший парень?
- Гнида. Здоровенная мускулистая гнида. Хочет на мне
жениться.
- Нет повести печальнее на свете...
- Пощадите, - прервала Пэтси: - И вообще, я всегда
считала, что Ромео-размазня. Если бы у меня хоть на секунду
мелькнула мысль выйти за Джимми, я бы тут же взяла билет в
один конец и отправилась в сумасшедший дом. Нет, мистер
Гэллегер, все совсем иначе. Никакого флердоранжа. Джимми
сделал мне предложение... между прочим, сделал, как умел, а
умеет он сгрести девушку по-борцовски в полузахвате и
объяснить, как он ее осчастливил.
- Ага, - промычал Гэллегер и присосался к коктейлю.
- Вся эта идея - монополия на патенты и контрабандные
театры - идет от Джимми. Голову даю на отсечение. Его
отец, конечно, тоже руку приложил, но Джимми Тон - именно
тот гениальный ребенок, который все начал.
- Зачем?
- Чтобы убить двух зайцев. "Сонатон" станет
монополистом, а Джимми, как он себе представляет, получит
меня. Он слегка помешанный. Не верит, что я ему отказала
всерьез, и ждет, что я вот-вот передумаю и соглашусь. А я
не передумаю, что бы ни случилось. Но это мое личное дело.
Я не могу сидеть сложа руки и допускать, чтобы он сыграл с
нами такую штуку. Хочу стереть с его лица самодовольную
усмешку.
- Он вам просто не по душе, да? - заметил Гэллегер. - Я