"Олег Михайлович Куваев. Эй, Бако! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

просто неотложных хозяйственных нужд государства. Но ведь написал? Все
позади, все позади.
В это время Гугнишвили из ИРСа, добродушный, налитый южным здоровьем
Гугнишвили, единственный в залике, на кого коньяк действовал именно так, как
должен действовать по проспектам сей добрый напиток, перегнулся через стол и
сказал сочувственно:
- Грустный какой юбиляр!
Рощапкин лишь улыбнулся в ответ.
- Я тоже радость жизни потерял с первой работой, - сказал Гугнишвили. -
Хорошо помню, что застрелиться хотел. Пойми, дорогой, все написал, переплет
сделал, а защищать не могу. Приехал домой, в горы. Еле живой приехал, мать
плачет целые сутки. А дома: воздух, вино. Э! Через три дня за девушками
ухаживал. На защите как лев себя вел, оппоненты на глазах поседели.
- Да-а, - сказал Рощапкин.
Доктор Негребин отставил фужер с минеральной водой и мечтательно
улыбнулся.
- В Грузию поезжай, - твердо сказал Гугнишвили. - Такая страна.
Мертвого лечит.
- Путевка у меня. В Кисловодск.
- Э! Какую производишь ошибку, - в комическом ужасе отмахнулся от него
Гугнишвили. - Распорядок - маспорядок. Плохой едой желудок испортишь. Ночью
в окно полезешь - руку сломаешь. Зачем?
Рощапкин усмехнулся и потянулся за коньяком, чтобы налить Гугнишвили и
чокнуться с ним. А доктор Негребин покачал головой в неосуществимой мечте.
- За Грузию, - сказал Гугнишвили. - Гамарджос!
Он хитрым эллипсом крутанул рюмку в воздухе и выпил коньяк. А выпив,
взял не спеша ломтик лимона и подмигнул Рощапкину добродушно и мудро, как
человек, знающий соль бытия.
"Ах, - подумал несвязно Рощапкин. - Что это я, в самом деле?"
В каком году было введено христианство на Руси?
В девятьсот восемьдесят восьмом!
В каком году была битва при Грюнвальде?
В тысяча четыреста десятом.
А где тот лес, при котором состоялась битва, где кости погибших людей,
разыщите вы их потомков.
Что это я, в самом деле?"
В банкетном залике шумели гуманитарии - физически слабые люди
умственного труда с сильно развитым интеллектом. Доктор Негребин, который
знал древние романские языки, позабытые среди романских народов, и Толя
Цветков - будущий академик, и Гугнишвили - знаток аббасидской эпохи и сам
бесспорный в душе аббасид.


...Мимо гостиницы "Алтай", что возле окружной железной дороги,
проносились с грохотом электрички.
К шуму их примешивался голос снабженца, который кричал в трубку
коридорного телефона и выпрашивал тонкий прокат из легирки и станок КДК-500.
Снабженец был нервным, взъерошенным человеком и слова "лимит", "разнарядка"
произносил с крайней брезгливостью.
Кроме того, уборщица стучала в дверь номера 23. Стучала давно.