"Олег Куваев. Чуть-чуть невеселый рассказ" - читать интересную книгу автора

вязальная спица, приборный термометр. Я сунул термометр в спальный мешок.
Столбик ртути застрял на тридцати девяти и восьмидесяти шести сотых.
Появился Ленька.
- Вот спирт, вот перец, - сказал он. - Ты, начальник, всю ночь погонял
собачек.
Я выпил дозу испытанной антипростудной смеси.
Семен Иванович и Ленька серьезно наблюдали за этой процедурой.
Распухшие лица их лоснились от вазелина. Они набросили поверх мешка свои
меховые куртки и стали возиться с аппаратурой. День тянулся и тянулся без
конца. Я то слушал разговоры ребят, то проваливался в короткие смутные
обрывки снов.
К вечеру стало совсем нехорошо.
- Другая хворь, - убежденно заключил Семен Изаиович. - Врач нужен.
Он потрогал мой лоб. Тяжелая рука сорокалетнего человека щупала его,
как щупают материю в магазинах.
- Почем сантиметр? - пошутил я.
- Иди к механикам, - сказал Семен Иванович Леньке.
Я понял, что повезут к врачу. Мне это было безразлично. И больница, и
врач находились в другом островном поселке, в пятидесяти километрах от
аэродрома. Туда добираться на собаках или вездеходом. Единственный на
острове вездеход принадлежал аэродрому, на нем подвозили редкие грузы и
пассажиров. Неизвестно было только, согласятся ли механики ехать.
Ленька вернулся через двадцать минут, забрал со стола начатую бутылку
спирта и исчез.
- Гад, - в неизвестный адрес произнес Семен Иванович.
Вскоре гусеницы затарахтели под окнами. Ленька ввел раскрасневшегося
механика Старкова. Семен Иванович поставил на стол чайник и банку конфитюра.
Он молча ублажал механика чаем, пока я одевался.
- К докторице, - сказал Старков. - Молоденькая, худенькая. Люблю таких.
Ленька согласно хохотнул. Он притащил откуда-то чугунно-тяжелый тулуп,
укутавший меня от макушки до пяток.
Я забрался на сиденье вездехода. Ребята молча стояли рядом. Наверное,
им тоже хотелось поехать, но надо было срочно обрабатывать последний
маршрут.
- Поехали, - буркнул наконец Семен Иванович и, тяжело переставляя унты,
пошел к избушке.
Вездеход, как утка, нырял на застругах и бодро тарахтел гусеницами. В
щели кузова забивалась снежная пыль. Старков переключал передачи, катая в
зубах папиросу. Я смотрел на горы Дурынова слева по курсу. Низкие, пологие,
заснеженные северные горы. Сколько я видел таких безвестных хребтов? Может
быть, штук сто.
- Собачья жизнь, - сказал Старков.
- У кого?
- У вас. Все время в дороге. А для чего, какая цель?
- Из-за денег, - серьезно сказал я. - Нам платят большие деньги.
Я знал, что стоит сказать таким, как Старков, про деньги, как все
становится ясным. Другое же, настоящее объяснение было сейчас не под силу.
Я был в восточном поселке один раз. Обычный поселок охотничьего колхоза
из двух десятков одноэтажных домов на снежном обрыве над морем. Сейчас,
после двух месяцев в зимней тундре, он казался большим, как город.