"Олег Куваев. С тех пор, как плавал старый Ной" - читать интересную книгу автора

руль. Если вы ни разу не были на полярных островах - вы меня не поймете. Но
что значат пункты инструкций, если может случиться, что за ближайшее
столетие ни один палеонтолог и близко не подойдет к этому острову? Пусть те,
кто пишет инструкции, поручатся, что нет на этом кусочке Азии ничего нужного
для науки. Тогда я не поплыву туда.
Двое суток мы с собакой почти не спали. Торопились завершить незаконную
операцию по изучению "терра инкогнита". Через два дня я знал остров как
собственную ладошку. Когда-то здесь жили мамонты. Разрозненные части скелета
не представляли интереса для науки. И только под самый конец я наткнулся еще
на одну вещь - огромный, как крыша бетонного дота, череп быка примигениуса,
праотца всех говяжьих бифштексов. Не такая уж частая находка. Увезти череп я
не мог, но на всякий случай расчистил и произвел обмеры. Возился с ним часов
шесть, пока окончательно не обессилел. Потом я снял с лодки мотор и весь
груз. Надо было прошпаклевать перед возвращением одну дырку под задним
шпангоутом. Тут-то меня и свалил сон.
Снилась мне, как ни смешно, африканская саванна. Огромное стадо слонов
мчалось по ней. Я уткнулся носом в горячую землю и слушал, как планета
содрогается от многотонного бега. Это были отзвуки тех далеких времен, когда
на земле все живое старалось быть огромным.
Я проснулся, задыхаясь от волнения и еще от чего-то непонятного.
Палатка была сбита и лежала на мне. Снаружи визжали десять тысяч кошек. Я с
трудом выбрался из-под парусины, и волны взбесившегося воздуха обрушились на
меня со всех сторон. Это был шторм. Невиданный здесь теплый ветер рвался с
зюйда. Наверное, он приходит прямо из Африки раз в сто лет. Почти на
четвереньках я дополз до берегового обрыва. И увидел пустое море. Северный
Ледовитый океан. У самого берега волны захлестывали кол с обрывками веревки.
Мокрый обрывок метался по ветру как олицетворение безнадежности.

Мы с собакой находимся на маленьком тундровом острове.
Пятидесятикилометровый пролив отделяет нас от берега. Все малые и большие
мореходные трассы проходят в водах достаточно отдаленных. Самолеты летают
очень высоко.
У нас есть лодочный мотор, бензин, ружье, патроны, палатка, один
спальный мешок, охотничий нож и целый рюкзак продуктов. Но нет нашей шлюпки.
Нас начнут искать через двадцать дней. Вот все, что я могу сказать.
А Ной? Я упомянул этого старого ловкача только потому, что он был
первым зарегистрированным в литературе мореплавателем. С него начинается
писаная история:
кораблестроения,
навигационной науки,
перевозки скота в трюмах.
Это он виноват в моих злоключениях.
И вот сижу пишу стихи. Бесцветные дни ожидания плывут над Азиатским
континентом. Задевают краешком и наш островок.
Сегодня 9 августа. Моего пса зовут Опс, что в переводе значит:
образцово-показательная собака. Это рыжий пес-мореход. Мы познакомились с
ним в одном далеком поселке у катерного причала. Сидело возле свай такое
независимое существо и смотрело на море. Меня пленило то, что драную шерсть
философа украшали непонятного происхождения полосы, очень напоминавшие
тельняшку. Только потом я убедился, что это всего-навсего выступы голодных