"Олег Куваев. Здорово, толстые!" - читать интересную книгу автора

бы весла". Когда до залома осталось метров десять, я вытащил из-под груза
доску и развернул лодку кормой. В метре от залома мотор завелся. Мы вышли на
струю, и Витька сказал:
- А ты молодец!
- Соображаем маленько, - тщеславно согласился я. - Лодка бы кормой
стукнулась, ты бы выскочил. Потом бы ее обязательно развернуло и выпрыгнул
бы я. Лодке, конечно, конец.
- Я не о том. Молчал ты, пока я с мотором возился. Под руку с советом
не лез.
- Так как же насчет весел? - повторяю я. - Тебе сделать их, что ли,
трудно?
- С веслами беспечным становишься. Про мотор забываешь. А так ты должен
на него дышать и протирать платочком. Вроде как последний патрон или
последняя спичка. Не имеешь права сделать ошибку.
Мы выходим на реку. Течение крутит водовороты, вода отблескивает, как
серый шелк. Витька сидит на корме. Мотор неожиданно глохнет. Лодка быстро
катится вниз. Но берег тут ровный, не опасный.
- Заводи, - говорю я. - Хоть и не последняя спичка, но...
- Что там потому что, - смущенно отвечает Витька. - Он работать не
хочет. Не имеет желания.
- Да ты дерни шнур-то.
- Что я, своего мотора не знаю? Не желает он сегодня работать.
Лежим у костра. Два ствола сушняка ровно горят по всей длине. У комлей
закипает чайник. Витька лежит на гальке лицом к огню, мгновение - и я слышу
легкий храп. Спит Витька. На реке стоит плеск, журчание, шум кустов,
какие-то птичьи и звериные крики, возня - идет ночная жизнь. Не прерывая
храпа, Витька медленно переворачивается спиной к огню, спит и снова так же
медленно переворачивается лицом к костру, точно сидит на невидимом вертеле.
Минута - и я вижу его с открытыми глазами, как будто и не было ничего.
- Профессионал ты у нодьи спать, - уважительно говорю я.
- Внизу за перекатом выдра рыбу гоняет, - говорит Витька. - А на том
острове росомаха, наверное. Ищет, что плохо лежит. Горностай на нее
сердится.
- Может, лось просто. Или медведь?
- Горностай говорит, что росомаха.
- Профессионал!
- А как же! - соглашается Витька. - Если работаешь - дело знай. А не
знаешь - учись. Меня отец пять лет натаскивал, прежде чем доверил капканы
ставить. На Полярном Урале то было. Что там потому что!
Утром мотор заводится с одного рывка. У избушки мы расстаемся. Витька -
"поднять и резко опустить" - коротко машет рукой, садится в лодку и в реве
мотора исчезает за скалистой стеной прижима. На отвесной стене воткнута
палка, на палке висят штаны - выходка того же Витьки. Мы встретимся через
год, когда он прилетит в отпуск в Москву, как договорились. Или я снова
прилечу сюда.
В избушке на нарах горько пахнут ивняковые ветки. Поржавевшая за лето
железная печь. На столе пачка соли и кружка. В таких избушках не живут, в
них только ночуют. И у Витьки такие в двухстах километрах отсюда.
Я раскладываю на столе продукты, собираю спиннинг. Каждый раз насовсем
прощаюсь со здешней тайгой и каждый раз возвращаюсь. Но не обо мне речь.