"Олег Куваев. Весенняя охота на гусей" - читать интересную книгу автора

- Я вам соображу, - сказала буфетчица из-за стойки.
- Не знаю, - сказал Санька. - То, что деньги нужны, - это так. А
дальше?
Они выпили.
- Хоть это ты понял, мой младший брат, - сказал, выдохнув водку, брат
Сема.
- Сегодня мы с Вовкой хорошо взяли, - сказал Санька. - По-другому бы.
Вот как у тебя. Безопасно.
- А ты езжай на Север, - сказал брат Сема. - Там платят. С деньгами
будешь, и руки не дрожат. - Он снова разлил водку.
- И поеду, - неуверенно сказал Санька. - Тут от одной директорской
ухмылки подохнешь. Вовка говорит, что его скоро посадят.
- Смотри, Саня, - раздумчиво сказал брат. - Знай, что я у тебя всегда
есть. Но ты ведь сам себе не веришь, что поедешь...
Так Санька Канаев через два месяца разнообразных мытарств очутился в
затерянном среди снегов и тундры районном поселке, и в какой-то комнатушке
мощный дядя в полярном костюме окинул одним взглядом городскую Санькину
фигуру и коротко определил: "Завалящий. На Кертунг".

4

Начальнику отдела кадров управления было столько же лет, сколько и
Саньке Канаеву. И этот симпатичный заика-сверстник бестрепетной рукой вывел
в его трудовой книжке: "Уволен по статье 47, пункт "г". Вывел и Муханову.
- А вы думали как, дг'узья? - спросил их начальник отдела кадров
беззлобно.
- Кг'ыса ты канцелярская, - ответил ему Муханов. Они вышли в коридор и
несколько минут постояли молча. В коридоре шла непонятная для посторонних
суета. Приземистый парнишка с циркульным, заросшим белесым пухом лицом
протащил ворох спальных мешков и исчез в комнате-клетушке. В комнатушке
сразу взревели мужские голоса, и оттуда высыпало человек десять, кинулись на
улицу, и - "посторонись!" - понесли с шумом и гиканьем консервные ящики,
мешки, кипы брезента. Из окованной железом двери вышагнул высокий парень в
великолепном черном костюме. В руках у парня была винтовка и несколько обойм
с патронами. Этому завтра в тундру. С противоположного конца коридора шел
грохот пишущих машинок. Там у дверей машбюро толпились с пачками исписанных
листков начальники партий: гнали последние главы зимних отчетов. Через две
недели управление должно опустеть.
- Пойдем, - сказал Санька. - Нам здесь не светит.
- Да, - ответил Муханов. - И я, знаешь ли, хочу вина.
Они поселились в сорокакоечном бараке гостиницы, где дежурная,
закутанная в шерстяной платок от макушки до пяток, не спрашивала ни
паспортов, ни виз, а просто брала пятерку аванса из расчета 70 копеек в
сутки. В бараке были грязно-розовые стены и грязный пол, но в середине
топилась углем громадная железная печь, и здесь давали настоящую кровать с
пружинной сеткой, чистым, проглаженным бельем и двумя зелеными шерстяными
одеялами. Здесь жили командированные, женщины, дети, все те, кто куда-то
двигался или чего-то ожидал в этих кочевых краях.
Они пили гнусный перемороженный вермут. И с каждым стаканом на лице
Муханова поселялось все больше недоумения: "Трудовая у меня ни одного