"Олег Куваев. К вам и сразу обратно" - читать интересную книгу автора

крепко ухватило ее, и песчаные заснеженные берега быстро понеслись назад.
Андрей спрятал одно весло, а второе приладил в кормовую петлю для
управления. Вот и все, и теперь только смотри вперед и вовремя проскальзывай
среди камней, благо в лунном свете они хорошо видны. Черные макушки и белые
буруны.
...Он плыл на юг. Редкие вначале лиственницы мелькали по берегам все
чаще, собирались в группы, а потом потянулись непрерывной полосой. Часа
через три Андрей услышал впереди густой ровный гул. Шумела главная река, в
которую и стремилась речушка.
Надвигались из серебряной темноты спящие сопки и уплывали назад.
Северные склоны сопок были чисты, южные - заросли редкой лиственничной
тайгой. Похожи они были на залысевшие черепа видавших виды мужчин.
Воспитывали их там, воспитывали на крайних югах, потом собрали по указу, и
сюда. А тут асфальта нет, тут болота. Болота торбаса держат, а разные там
импортные мокасины тонут. Вот и остались одни макушки. Глазеют. Терпят.
Ждут. Осушать, говорят, будут Крайний Север, тогда-то мы... Тьфу, какая
чертовщина в голову лезет!
Вода гремела на перекатах. По длинным плесам река мчалась бесшумно,
только иногда всплескивал под бортом ошалевший от сна ленок, да шарахались в
береговом кустарнике задремавший заяц, куропатка или глухарь. Вот тоже -
жизнь. Даже во сне держи ухо востро, иначе не заметишь, как слопают. Такая
вот жизнь в зверином царстве, что притаилось по темным лесным берегам.
Таись, исхитряйся, иначе сожрут.
Приблизительно так объяснил ему ситуацию Владимир Александрович Гранин,
дорогой шеф. С глазу на глаз был разговор, и Андрея до сих пор берет
оторопь, когда вспоминает, как неожиданно вызверился этот респектабельный
человек. Черт с тобой, Владимир Александрович. Что было, то осталось в
прошлом. И берега эти, и темный лес, и шум воды также останутся в прошлом. А
люди... ребята. Такие, как Федя Валягин, что звал к себе. Он не останется в
прошлом. И другие ребята. Где бы он ни был, его дом, его диван, его рубль -
их дом, их диван, их рубль. Об этом не говорят. Это знают.
Не верю я, думал Андрей, не верю я во всеобщую пакостность мира. Только
больные могут в это поверить. А здоровые не должны верить и во всеобщее
выручательство, слюнявое побратимство. Пока можешь стоять на ногах - должен
стоять сам, рассчитывать на себя. Опираясь на плечи друзей... Опираясь, не
повисай... Он правильно сделал, что ушел на это озеро, в эту избу. Ладно, не
ликуй. Сколько же времени? Морозит. Почти четыре. Надо остановиться,
хлебнуть чайку. А сильно морозит...
Андрей причалил к берегу, вытащил лодку. Костер разгорелся быстро, и
кругом сразу сгустилась чернильная тьма. Валет ошалело мотался по кустам.
Обнюхал все вокруг, успокоился и затих. Только уши настороженно ловили
ночные шумы. Андрей выпил кружку чая, затем налил самого крепачка, поставил
кружку на землю и закурил. От костра шло тепло и спокойствие.
От таких вот костров, одиноких ночевок идет уверенность в жизни.
Андрей допил крепкий до горечи чай. Крепкая заварка без сахара
тонизирует не сразу, но надолго. Он залил костер. Стало совсем темно. Потом
глаза привыкли, выступили ближние лиственницы, оловянный блеск реки. Он
столкнул лодку, выгреб на середину. И снова ровное покачивание на воде,
смутный бег берегов, а впереди, справа, небо уже наливалось бледно-зеленым.
Замызганная изба осталась далеко позади, и теперь уж пусть она